тюрьме.

Нам разрешали покупать на свои деньги ежедневные газеты и пару журналов в 
неделю. Стопки газет, заказанных в ближайшем киоске, складывали в приемной. 
Запрещены были лишь порно– и криминальные журналы. Мы с нетерпением ждали газет,
 которые поступали перед обедом, чтобы просмотреть их прежде, чем торговать ими 
на стихийно возникшем рынке, в очереди за обедом. Газеты, а также маленький 
радиоприемник, разрешенный в моей камере, помогали мне следить за событиями за 
стенами тюрьмы. В средствах массовой информации широко освещались мой арест и 
отказ отпустить меня под залог. Материалы в прессе стали менее критичными, 
когда враждебность, раздутая секретной службой, утихла и правда о моем 
незначительном проступке вышла наружу. В сообщениях проявлялось больше 
сочувствия по мере того, как мне отказывали в разрешении на освобождение под 
залог.

– Эй, Рич, я теперь более знаменит, чем ты, – прокричал однажды утром бодрый 
ливерпулец с головой, похожей на луковицу, широким лицом и прядью жестких волос,
 размахивая газетенкой. Попасть в газету считалось престижным у заключенных, и 
он гордо показал мне статью о себе. Он принадлежал к одной из банд, которая 
совершила ряд вооруженных нападений на дома богатых семей в провинции и 
ограбила их. Приговор членам банды был вынесен за день до того, как они уже год 
просидели в заключении. Источником его гордости явилась статья в "Миррор" на 
двух полосах с их фотографией.

– Что ты получил? – спросил я.

– Шестнадцать лет, – бодро ответил он, свертывая сигарету. – Подонок судья 
использовал числа своего лотерейного билета. Стив получил двадцать пять, Нейл – 
девятнадцать, Оуэн – двадцать два, – добавил он. – Однако, если посмотреть 
оптимистически, учитывая мое примерное поведение здесь, то пройдет всего лишь 
четыреста восемнадцать программ "Поп-звезды" прежде, чем я окажусь на свободе. 
– Он засмеялся и зажег самокрутку. Его беззаботный оптимизм вселил в меня 
бодрость. По сравнению с этим что такое год или два тюрьмы?

Как-то однажды ноябрьским утром, хотя было уже 8.30, не слышалось звона ключей 
и шума открываемых дверей. Прошло несколько минут, и заключенные дали знать о 
своем растущем нетерпении, стуча железными ведрами для мусора по дверям камер.

– Что такое? – крикнул я Добсону через дыру около трубы.

– Не знаю, узнаю – скажу! – Он спросил своего соседа и через несколько минут 
прокричал обратно: – Какой-то парень из другого отсека, кажется Коллиган, 
прикончил себя ночью, дурья голова. Охранники нашли его сегодня утром.

– Каким образом? – спросил я. В Белмарше совсем не легко было покончить с собой.
 Не было никаких острых предметов, чтобы разрезать вены, нельзя было спрыгнуть 
с лестничных площадок, так как все огорожено, не было и веревок, чтобы 
повеситься.

– Очевидно, он разорвал простыню, завязал ее на шее жгутом и переворачивался на 
кровати, пока не задохнулся, – ответил Добсон. Я мало знал Коллигана, парня лет 
20, сидевшего в ожидании суда за якобы убийство жены миллионера. Меня эта весть 
опечалила. Доказательства против него были очень веские, и он ожидал, что его 
приговорят к пожизненному заключению.

– Парням вроде него, которые не хотят жить, надо бы дать возможность просить о 
смертной казни, – хрипло добавил Добсон. – Несправедливо подвергать их такой 
душевной пытке, чтобы они кончали жизнь самоубийством.

Нам не открывали камеры, пока врач не закончил осматривать Коллигана и не 
констатировал смерть, пока не были сделаны фотографии и собраны фактические 
доказательства, а тело не вынесли из камеры.

В начале моего заключения в Белмарше меня волновало, что будут думать о моем 
правонарушении другие заключенные. Бывшие сотрудники министерства внутренних 
дел, особенно полиции, обычно подвергаются жестокому обращению со стороны 
других заключенных и могут просить раздельного содержания в соответствии с 
тюремными правилами, пункт 43. Однако, многие заключенные, пользующиеся пунктом 
43, – это совершившие изнасилования, так называемые "коты", которых презирал 
Крэг. Но мои опасения, что меня сочтут за "шпика", то есть доносчика, оказались 
напрасными. В тюремной иерархии от вооруженных банковских грабителей и до тех, 
кто был осужден за ограбления на улицах, мое правонарушение считалось 
"уважаемым". Однажды, в пятницу вечером, мне привелось увидеть, как 
расправляются с насильниками, так как такие преступления тут считали 
неприемлемыми. Показывали "Поп-звезд", и весь отсек собрался у телевизора. 
Заключенные аплодировали Мокаленни, который один неловко отплясывал брейк под 
музыку Селин Дион. Молодой чернявый парень, недавно прибывший из "Бейрута", 
сидел тихо и пил какао. Крэг наполнил свою кружку кипятком, устроился позади 
него и опрокинул кипяток ему на голову. Парень повалился на пол, закричал, 
схватился за голову. Крэг отпрянул назад с поднятыми руками, громко повторяя: