дальше.
— Йохан?
— Погоди, Лэнс, дай угадаю, — говорил он совершенно безразличным голосом. — В 
следующем году ты переходишь в классику.
— Точно.
Когда мы не работали в Альпах или Пиренеях, тренировался самостоятельно. Все, 
что я делал, было посвящено одной цели. Мы с Кик жили, думая только о двух 
вещах: как выиграть «Тур де Франс» и родить здорового ребенка. Все остальное 
казалось второстепенным, лишним.
Я пахал как конь. Я решал проблему «Тура» словно школьную задачу по математике, 
физике, химии и диетологии. Я просчитывал на компьютере соотношение веса тела и 
экипировки с потенциальной скоростью велосипеда на разных этапах, пытаясь найти 
формулу, которая поможет мне добраться до финиша быстрее всех остальных. Я 
выстраивал компьютерные графики тренировок, определяя дистанции, расчетный 
объем работы и пороги выносливости.
Даже еда превратилась в математически выверенный процесс. Я строго 
контролировал количество принимаемой пищи. На кухне я поставил маленькие весы и 
отмерял на них порции макарон и хлеба. Затем я подсчитывал соотношение 
энергозатрат и потребления калорий, стараясь точно определить, сколько и чего 
следует съесть и сколько калорий нужно сжечь за день, чтобы приход энергии 
оказался меньше расхода и благодаря этому сбросить вес.
Тут обнаружилось одно непредвиденное преимущество рака: болезнь полностью 
перекроила мое тело. Я стал более сухощавым. На старых фотографиях я был больше 
похож на игрока в американский футбол — с толстой шеей и широким торсом, что 
сильно помогало мне в спринте. Но, как это ни парадоксально, моя мощь тормозила 
меня в горах, поскольку слишком много сил уходило на то, чтобы втягивать такой 
вес на подъемы. Теперь я стал почти тощим, и у меня появилась легкость, которой 
я никогда раньше не ощущал. Я стал поджарым и, кроме того, более уравновешенным.

Считалось, что я не могу победить в «Туре» из-за проблем с подъемами. Я всегда 
был хорошим спринтером, но в горах возникали трудности. Эдди Мерке много лет 
подряд говорил, что мне нужно похудеть, но только сейчас я понял почему. Даже 
пара сброшенных килограммов была солидной форой для гонок в горах — а я похудел 
почти на семь. Это было все, что мне требовалось. Я стал показывать в горах 
очень хорошие результаты.
Каждое утро я вставал и ел на завтрак одно и то же — немного мюслей с хлебом и 
фруктами, если только мне не предстояла особенно продолжительная тренировка. В 
таких случаях я добавлял еще омлет из яичных белков. Пока я ел, Кик наполняла 
мои фляги водой, и в восемь часов я уже открывал дверь, чтобы присоединиться к 
Кевину и Тайлеру. Как правило, мы без перерыва крутили педали до самого обеда, 
то есть примерно до трех часов дня. Вернувшись домой, я принимал душ и спал до 
ужина. Вечером я снова поднимался, отмеривал себе порцию макарон и ужинал 
вместе с Кик.
Мы ничем не занимались. Никуда не ходили. Мы только ели, а затем ложились в 
постель, чтобы утром я мог встать и снова отправиться на тренировку. Так мы 
жили несколько месяцев. Некоторые из подруг говорили Кик: «Как вам хорошо, вы 
живете на юге Франции». Если б они только знали!
Пока я тренировался, Кик отправлялась по делам или отдыхала на веранде. Она 
считала, что Ницца — это идеальное место для беременной, потому что там можно 
бродить по открытым рынкам и покупать свежие фрукты и овощи. По вечерам мы 
листали книги о беременности и следили по ним за ростом будущего ребенка. 
Сначала он был величиной с булавку, затем с лимон. Важный день наступил тогда, 
когда Кик в первый раз не смогла застегнуть джинсы.
Мы очень серьезно настроились на достижение цели. Велоспорт — это тяжелая, 
очень тяжелая работа, и Кик относилась к ней с уважением. «Успехов тебе на 
работе», — говорила она каждое утро, когда я уезжал. Если бы мы оба одинаково 
строго не придерживались избранного образа жизни, у нас вряд ли что-нибудь 
получилось бы. Если бы она ощущала скуку, разочарование или недовольство, мы не 
смогли бы прожить эти месяцы в согласии. Кик играла настолько важную роль в 
моем тренировочном процессе, что ее можно было бы взять в команду на ставку 
ассистента.
Кевин все это видел, потому что он был нашим лучшим другом и у него тоже была 
квартира в Ницце. В отличие от меня, в Европе дома его никто не ждал. Он 
возвращался с гонок в пустую квартиру, чтобы найти там прокисшее молоко. У меня 
всегда была свежая одежда, чистый дом, кошка, собака и все, что нужно в плане 
еды. Но, чтобы все это обеспечить, Кик приходилось здорово потрудиться. Прежде 
я всегда чувствовал себя в Европе неуютно и одиноко. Теперь же, будучи 
счастливым в браке человеком, я очень высоко ценил такую жизнь.
Бывали дни, когда у меня случался прокол и я оказывался один у черта на 
куличках. Тогда я звонил домой, и Кик отправлялась меня искать. Иногда она 
выезжала в горы только для того, чтобы привезти мне фруктовый пунш «Gatorade» и 
еду. Теперь она знала о велоспорте абсолютно все и поэтому могла быть полезной. 
Она знала, что и когда мне нужно, в какие дни мне приходилось особенно тяжело, 
когда нужно поговорить по душам и когда меня лучше оставить одного.
В дни особенно тяжелых тренировок она сидела как на иголках в ожидании 
результатов, потому что знала, какое значение я придавал подготовке и как важно 
было для меня выполнить намеченный план. Если мне что-то не удавалось, она 
понимала мое разочарование и мрачное настроение.
В конце апреля я решил принять участие в престижной классической однодневке 
«Амстел Голд», чтобы проверить свою форму. С самого старта я почувствовал себя