купить дом в Ницце. Пока Кик на своем еще неуверенном французском решала 
вопросы с банкирами и покупала мебель, готовясь к переезду в новый дом, я 
отправился со своей командой на трехнедельную «Вуэльту» («Тур Испании»), одну 
из самых тяжелых гонок из всех существующих. Вообще в велоспорте есть три 
великих «тура» — итальянский, испанский и французский.
Первого октября 1998 года, почти через два года после того, как у меня 
обнаружили рак, я закончил «Вуэльту», финишировав четвертым, что было не менее 
весомым достижением, чем победа в любой другой выигранной мною гонке. Я проехал 
за 23 дня 3778 километров и отстал от призового места всего на шесть секунд. 
Победитель, испанец Абрахам Олано, выиграл у меня каких-то 2 минуты 18 секунд. 
Мало того, я почти выиграл труднейший горный этап при сильнейшем ветре и почти 
нулевой температуре. Гонка была настолько тяжелой, что половина участников 
сошла, не добравшись до финиша. Я не сошел.
Четвертое место в «Вуэльте» означало больше чем просто возвращение в спорт. В 
своей прежней жизни я считался специалистом по однодневным гонкам, но в гонке 
продолжительностью три недели соперничать не мог. «Вуэльта» показала, что я не 
просто вернулся, но и я стал лучше. Теперь я был способен выиграть абсолютно 
любую гонку на свете. Бонусы ICU сыпались на меня со всех сторон, и внезапно 
оказалось, что я заключил с «U. S. Postal» лучшую в своей жизни сделку.
Пока я состязался на этапах «Вуэльты», Кик проходила испытание на выносливость, 
называемое переездом. Наша квартира находилась на третьем этаже, и ей 
приходилось раз за разом вызывать лифт, загружать его вещами — коробками с 
одеждой, велосипедными запчастями, кухонной утварью, — а затем съезжать со 
всеми этими вещами вниз, выносить их из лифта в парадное, из парадного на 
крыльцо, а оттуда в машину. Потом она ехала к новому дому, выгружала вещи из 
машины, переносила их по крутой лестнице (дом стоял на склоне холма) к крыльцу, 
а затем в дом. После этого она возвращалась на квартиру, и вся процедура 
повторялась снова и снова. Кик трудилась без передышки два дня, пока от 
усталости у нее не потемнело в глазах.
Когда я приехал в наш новый дом, все вещи были уже разложены, а в холодильнике 
полно еды. Кик вручила мне новую связку ключей. Переезд в новый дом наполнил 
меня счастьем. Это казалось мне кульминацией успешного года. Нам все удалось: 
мы прочно обосновались в Европе, моя карьера явно шла в гору, Кик уже сносно 
говорила по-французски, у нас были общий дом и общая жизнь, и это значило для 
нас все. «О Боже, — сказала Кик. — У нас получилось. Мы смогли начать все 
сначала».
Чтобы отпраздновать окончание сезона, мы несколько дней провели на озере Комо, 
которое стало одним из моих самых любимых мест. Мы остановились там в 
прекрасном отеле, выбрав номер с гигантскои террасой и умопомрачительным видом 
на окрестности. Мы только спали, гуляли и посещали роскошные рестораны.
После отдыха в Альпах мы вернулись в Остин. Незадолго до нашего возвращения в 
Америку я получил электронное письмо от менеджера команды «U. S. Postal» Йохана 
Брюнеля. Он поздравлял меня с успехом в «Вуэльте». «Полагаю, четвертое место — 
лучший результат, чем можно было рассчитывать», — писал он. И за этим следовала 
интересная и загадочная фраза: «Вы будете отлично смотреться на подиуме „Тур де 
Франс“ в будущем году».
Так заканчивалось послание. Я сохранил это письмо в памяти компьютера, 
распечатал его и снова стал вчитываться в слова. «Тур»? Йохан не просто верил, 
что я мог снова стать хорошим гонщиком, он считал, что я был способен на равных 
соперничать в «Тур де Франс». Он полагал, что я был способен победить.
Над этим стоило задуматься.
В течение нескольких последующих дней я читал и перечитывал это письмо. Теперь, 
после года мучительных сомнений, я точно знал, чего хотел в жизни. Я хотел 
выиграть «Тур де Франс».
Пережив тяжелую болезнь, после всех пролитых слез, после того, как отчаяние 
осталось позади, после того, как ты примирился с фактом болезни, а потом 
отпраздновал выздоровление и возвращение к таким старым привычкам, как бриться 
по утрам, ходить на работу, любить жену и воспитывать детей, начинаешь понимать,
 что эти, казалось бы, мелочи и являются той нитью, которая связывает твои дни 
воедино и дает им право именоваться жизнью.
Город Бун я полюбил, среди прочего, благодаря тому виду, который мне однажды 
там открылся. Когда во время тренировки я ехал по дороге, она вдруг резко 
повернула, деревья словно расступились, и моим глазам открылся потрясающий 
ландшафт: тридцать горных кряжей, тянувшихся до самого горизонта. Точно так же 
мне начинала открываться и моя жизнь.
Я хотел иметь ребенка. Когда я был болен, отцовство оставалось для меня чем-то 
далеким, даже недостижимым. Теперь, увидев эти горные цепи, я понял, что это 
вполне реально, и мне больше не хотелось откладывать. К счастью, Кик была к 
этому готова так же, как и я. Несмотря на пережитые ранее потрясения, мы 
прекрасно понимали друг друга и жили в гармонии и любви, той любви, которая 
побуждает людей тянуться друг к другу и дать жизнь новому человеческому 
существу.
По иронии судьбы процесс этот оказался не менее сложен, чем лечение рака: 
потребовалось множество исследований, опять шприцы, лекарства — и две 
хирургические операции. Я был стерилен. Чтобы забеременеть, Кик нужно было 
пройти процедуру экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), используя сперму, 
которую я сдал на хранение в Сан-Антонио.
На следующих страницах я постараюсь максимально правдиво и откровенно 
рассказать об этом опыте. Многие супружеские пары предпочитают не 
распространяться насчет ЭКО, и это их право. Мы же решили ничего не скрывать,