маленького Колю Хлыстова! А ведь сошел Хлыстов, и сразу же не стало былого 
Гурышева, грозного нападающего, опасного для всех вратарей.
     Ну, бог с ними, с неискушенными любителями спорта, бог с ними, теми 
репортерами, кто видел на поле только «звезды». Но ведь этой «звездной» слепоте 
были подвержены и некоторые руководители нашего хоккея.
     Вспоминается трагикомическая, история.
     1953 год. Наши хоккеисты приняты в Международную федерацию хоккея. Цюрих 
ждет участников предстоящего первенства мира. С особенным нетерпением ждут 
сборную СССР: новички всегда интересны. Тем более что совсем недавно, неделю 
назад, советские хоккеисты выиграли в Вене студенческие игры, победив сильные 
команды Чехословакии и Польши со счетом 8: 1 и 15: 0.
     Интерес к предстоящему чемпионату мира все возрастал. Мы с волнением 
готовились к первым трудным испытаниям.
     И вдруг нам объявили, что в Цюрих команда не поедет: болен Всеволод Бобров.
 А без Боброва, были уверены руководители нашего хоккея, мы победить не сможем.
     В коллектив» в команду сильнейших хоккеистов страны не верили. Верили в 
одного хоккеиста. Обидно!
     Я был потом в Цюрихе. Смотрел все игры. Турнир проходил в два круга. И 
тогда был уверен и сейчас верю, что мы могли выступить успешно: команда была 
готова.
     Нас, тренеров и спортсменов, такой «коллективизм» не устраивал. Мы 
чувствовали всю несправедливость взаимоотношений игроков, установившихся в то 
время в некоторых хоккейных командах. Нам было ясно, что коллективизм и у нас 
должен быть до конца последовательным, точно таким же, как в любом коллективе 
советских людей.
     
Солист или трио?
     
     Но если принцип построения нападающей тройки 1 + 2 (один лидер забивающий 
и два ему подыгрывающих) мы отвергаем, то как, «а каком принципе строить тогда 
тройку нападения? Может быть, составить ее из трех асов – трех Бобровых? Тем 
более что со временем игроков высокого класса стало больше. Но могут ли играть 
в одном звене три Бобровых, три замечательных, но совершенно похожих друг на 
друга, по своей игровой атакующей манере мастера? Думаю, что нет. А вот три 
незаметных, классно подыгрывающих Бабича могут. Да еще как! Против такой тройки,
 уверен, не устояли бы самые сильные и опытные защитники мирового хоккея. Ибо 
подыгрывающий Бабич умел все – и мастерски завершать атаки, и давать партнерам 
неожиданные и коварные пасы, и играть, если нужно, в обороне.
     Когда звено составляют три сильных, творчески разнообразных хоккеиста, 
которые понимают, что независимо от их силы они в команде и в тройке равны, то 
такое звено представляет собой значительно большую опасность для соперников, 
чем то звено, где играют тоже три таких же сильных мастера, но два из них при 
этом понимают, что они обязаны подчинять свою игру лидеру, играть на него. 
Конечно, не всегда и далеко не в каждой команде можно составит» тройки по 
принципу «трех Бабичей». Обычно ктото из хоккеистов оказывается сильнее. Но и 
тогда роль этого сильного не должна подавлять «партии» своих товарищей. 
Продолжая сравнивать хоккей с оперой, я бы сказал, что в хоккее солирует не 
один, а трио.
     Приведу пример из практики команды ЦСКА.
     В звене «Б» у нас играли Леонид Волков, Валентин Сенюшкин и Анатолий 
Фирсов. Не секрет, что Фирсов был индивидуально самый сильный хоккеист в этом 
звене. Но манера его игры такова, что он никогда не просил играть на него, а 
сам с огромным удовольствием играл на своих; товарищей. Такие взаимоотношения в 
команде укрепляют как всю тройку, так и авторитет ее лидера, играть с которым 
становится и полезно и интересно. В нашей команде принято поощрять за игру на 
партнера, за заботу о товарище. Тем самым мы стимулируем коллективные действия. 
Ведь каждому хочется быть отмеченным и тренерами и друзьями, получить высокую 
оценку своих действий.
     При таком подходе к игре изменилось и смысловое содержание паса. Теперь 
хоккеисты стремятся не просто отдать пас, а ищут такую ситуацию, в которой этот 
пас будет особенно удобен и полезен партнеру. И, отдавая шайбу, они снова тут 
же спешат на помощь товарищу, открываются, отыскивая свободное место.
     Мало того, теперь спортсмены все чаще «жертвуют» собой ради партнера. 
Владея шайбой, они идут на столкновение с соперником (рискуя даже получить 
ушибы), ввязываются в силовую борьбу у борта, чтобы создать наиболее удобное 
положение товарищу по звену.
     Для меня хорошей проверкой чувства товарищества у спортсменов является их 
реакция на забитую шайбу. Я смотрю, рады ли хоккеисты успеху товарища, рады ли 
они, что их партнер стал автором гола, разделяют ли они его счастье. И что бы 
там ни говорилось, что взрослым мужчинам, атлетам, спортсменам целоваться на 
поле не пристало, я знаю, что когда Александров целовал Сашу Альметова или Саша 
Веню, то за этими проявлениями дружеских чувств самая искренняя признательность 
товарищу за то, что он завершил их общие усилия, и – соответственно – 
благодарность за хорошую передачу, за помощь.
     Именно нашим, современным пониманием коллективизма обусловлена во многом 
та тактическая идея, которая определила сущность игры сборной СССР на 
чемпионате мира и Европы в Вене.
     И раньше, до этого чемпионата, мы использовали тактику силового давления. 
Вспомните, пожалуйста, как в матче с чехословацкой командой в Любляне эта 
тактика принесла нам успех на первых же минутах.