передаст шайбу вперед партнеру. Ведь, кроме всего прочего, когда защитник (или 
нападающий) долго держит у себя шайбу, то соперники в эти время успеют плотно 
прикрыть его товарищей.
     Боюсь, что можно увидеть у меня противоречие: в одном месте я рекомендую 
давать пас, ввязываясь в единоборство, а несколькими строками дальше осуждаю 
зарубежных хоккеистов, которые пасуют, как правило, на грани единоборства.
     Здесь, поверьте, нет противоречия. Все зависит от конкретной игровой 
обстановки. Наш спортсмен всегда стремится дать пас, и прежде всего тогда, 
когда партнер находится впереди, ближе к цели, когда он остался, хотя бы на 
секунду, без опекуна, когда мы контратакуем. Но если возникла иная ситуация, 
если все партнеры прикрыты, если требуется обострить обстановку, привлечь к 
себе главное внимание соперников, то в этом случае целесообразно использовать 
обводку и выждать, пока партнер – опять же хотя бы на секунду освободится от 
опеки. А в этом случае уже должен последовать внезапный скрытый пас.
     Формулу сокрытия своих намерений можно было бы выразить так: «Пасуя, грози 
обводкой, вступая в единоборство, угрожай пасом».
     Пасом ктото должен руководить. У заокеанских спортсменов эту функцию 
обычно выполняет тот, кто владеет шайбой. А у нас – тот, кто без шайбы, кто 
стремится занять наиболее выгодную позицию. Значит, них четверо зависят от 
одного, а у нас – один от четверых. И потому с нашими хоккеистами бороться 
труднее, ибо, за четырьмя следить сложнее, чем за одним.
     Такой метод блестяще себя оправдал на люблянском и венском чемпионатах 
мира, где советская сборная была, самой результативной командой. В Любляне мы 
забросили в ворота соперников 55 шайб – почти в два раза больше, чем наши 
главные конкуренты! Еще более убедительной была наша результативность в Вене 
58 шайб заброшено и лишь 9 пропущено. Команда и хоккеисты, играющие в одно 
касание, выглядят порой на поле менее эффектно, чем команда, где спортсмены 
часто и много играют в одиночку, увлекаются индивидуальными проходами, обводкой 
противника. Зато игра первой команды чрезвычайно эффективна.
     Однако при таком хоккее, при игре в одно касание спортсмен, отдающий пас, 
часто остается в тени (особенно в глазах неквалифицированных зрителей), и 
потому на такую манеру игры могут идти не все спортсмены, а только те, кто ради 
общего успеха согласен быть как бы на втором плане, только те, у кого хороший, 
добрый характер. Кто, перефразируя Константина Сергеевича Станиславского, любит 
не себя в хоккее, а хоккей в себе.
     Я твердо убежден, что подлинный коллективизм в современной классной 
хоккейной команде возможен, только в том случае, когда в ней, в этой команде, 
играют добрые, умные, хорошие и скромные люди, умеющие уважать и любить своих 
товарищей, люди, которые всегда готовы бескорыстно прийти на помощь другу.
     Несколько лет назад играл в ЦСКА молодой защитник. Внимательно наблюдая за 
его игрой, я пришел к выводу, что хоккеиста экстракласса, способного отстаивать 
честь советского спорта в борьбе за мировую хоккейную корону, из него не выйдет.
 Уж слишком честолюбив был этот парень и минуты буквально не мог оставаться на 
втором плане. Нехорошая жадность к шайбе не давала ему возможности играть в 
одно касание.
     Володя (так звали хоккеиста) спорил со мной, говорил, что я не прав, что 
он знает себя, свои характер лучше, чем ктото другой, что играть в хороший 
хоккей он тоже может. Чуть ли не на спор выходил на площадку играть в одно 
касание, но проходило восемьдесять минут – Володя увлекался происходящим на 
поле, переставал следить за собой, терял контроль над действиями и как 
результат передерживал шай6у, стремясь сам эффектно (непременно эффектно!) – 
так, чтобы обратили внимание зрители, – обыграть соперника.
     Большой мастер из Володи так и не вышел. И главная причина, изза которой 
спортивная биография этого хоккеиста сложилась не так уж удачно, таилась в его 
внутренних человеческих качествах. Володя – плохой товарищ, себялюбец и потому 
так и не смог вырасти в выдающегося хоккеиста, хотя казалось, что он 
располагает для этого всеми возможностями.
     Так хоккейные проблемы перерастают в общечеловеческие.
     Все мы, советские люди, воспитаны в духе коллективизма.
     И говоря об особом коллективизме в нашем хоккее, мы, тренеры, должны 
отдать дань высокого уважения семье, школе, институтской и рабочей среде, 
пионерии, комсомолу, партии, последовательно и терпеливо воспитывающим в душах 
нашей молодежи это бесценное нравственное качество.
     
О «звездах», солистах и статистах
     
     В конце 40х годов я играл в одной тройке с выдающимися мастерами хоккея 
Всеволодом Бобровый и Евгением Бабичем.
     Бобров был сильнее пас, и потому мы, его партнеры по звену, должны были 
подчинять свою игру ему, подыгрывать Всеволоду. Потом, когда я ушел на 
тренерскую работу, моё место занял Шувалов, но и при нем распределение 
обязанностей в этой тройке осталось прежним: на долю Бабича и Шувалова падал 
самый большой объем физической подготовительной работы. Быстрому и техничному 
Боброву оставалось, как правило, завершать начатую комбинацию голом, что он и 
делал блестяще.
     Результативность Боброва была феноменальной. Достаточно сказать, что в 
среднем за игру он забрасывал дветри шайбы (точнее – 2,4). У лучших же 
хоккеистов сегодняшнего дня этот коэффициент значительно ниже двух, и только у 
Фирсова и Александрова он равен 2.
     Безусловно, тройка Боброва была выдающейся. И потому но ее образу и