игре, – вратарь Кен 
Драйден. Он в 1970 году был вторым голкипером в любительской сборной Канады. 
Тогда (кажется, в Ванкувере) Драйден пропустил во встрече с нами девять шайб.
     Итак, 2 сентября 1972 года… В день первого матча мы приехали в «Форум» на 
утреннюю тренировку. На льду увидели своих будущих соперников. Показалось, что 
шайбы после их бросков так и свистят в воздухе. По площадке они не катаются – 
летают. У нас до тренировки оставалось еще какоето время. Сидим на трибуне, 
притихли, смотрим. Каждый думает: ну и ну, достанется нам… Тогда наш тренер 
Всеволод Михайлович Бобров говорит:
     – Выше головы, ребята! Это они фасонят перед нами. Ишь, какие 
легкомысленные! На этомто мы их и поймаем, а?
     Мы будто очнулись.
     Незадолго до начала матча к нам в раздевалку пришел Жак Плант. Дада, он 
самый – знаменитый «укротитель шайб», лучший канадский вратарь всех времен. 
Плант пришел вместе с переводчиками и очень удивил нас тем, что стал 
подробнейшим образом объяснять, как мне, вратарю, следует играть против 
Маховлича, Эспозито, Курнуайе, Хендерсона…
     – Будь внимателен, – сказал Плант, – когда на льду Фрэнк Маховлич. Он 
бросает по воротам беспрерывно, с любых дистанций, из любых положений. Подальше 
выкатывайся ему навстречу. Учти, Иван Курнуайе – самый быстрый нападающий в НХЛ,
 а Денис Халл может забросить шайбу с красной линии. И помни: самый опасный 
игрок в нашей команде – Фил Эспозито. Этот парень посылает шайбу без подготовки 
даже в малюсенькие щели ворот. Не спускай с него глаз, когда он на «пятачке». 
Здесь защитники сладить с ним не могут.
     Чтобы было нагляднее, Плант показал мне все это на макете, попрощался и 
ушел. Так до сих пор я и не знаю, чем руководствовался канадский вратарь, 
«играя» против своих. Может быть, он чувствовал жалость ко мне, мальчишке, 
которого собрался растерзать Эспозито? Не знаю… Только спасибо Планту, его 
советы мне очень помогли.
     – Потом началась игра. Я разминался так тщательно, как никогда. 
Представили игроков. Наши фамилии были встречены молчанием, а когда стали 
называть канадцев, трибуны взревели так, что у меня колени затряслись. Я 
почувствовал даже чтото вроде испуга. Но встал в ворота, и все прошло. Что 
было дальше? Свой рассказ я, так сказать, для наглядности попробую 
«иллюстрировать» цитатами из книг, вышедших в Канаде после той незабываемой 
серии.
     Вот что пишет в книге «Вбрасывание века» Ж. Терру: «Когда Третьяк 
пропустил первую шайбу на 30й секунде, все стали кричать: „Мы съедим их 
сырыми! Какого черта они здесь делают?!“»
     Да, так оно и было. Шум тогда поднялся чудовищный. Мне показалось, что на 
трибунах началось какоето всеобщее безумие. Рев, треск, свист.
     – О'кэй, – покровительственно похлопал меня рукавицей Фил Эспозито, 
открывший счет. Мол, не переживай, паренек. Вспомни, с кем играешь.
     – О'кэй, – скорее по инерции пробормотал я в ответ.
     Выли сирены, вспыхивали мигалки, электроорган играл «Подмосковные вечера». 
До сих пор удивляюсь, как нас это все не сбило с толку… Еще более яростное 
ликование захлестнуло трибуны, когда Хендерсон на 6й минуте забил мне вторую 
шайбу. Орган заиграл похоронную музыку.
     Но затем все встало на свои места. Мы освоились и выиграли со счетом 7:3, 
повергнув своих соперников в состояние шока. На них просто жалко было смотреть. 
Зрители бурно аплодировали нам.
     На следующее же утро Валерию Харламову предложили миллион долларов за то, 
чтобы он перешел в НХЛ.
     – Без Петрова и Михайлова согласиться на переход не могу, – в шутку 
ответил Харламов.
     Канадцы приняли его слова за чистую монету.
     – О, мы все уладим. Они получат столько же.
     Пришлось тому журналисту, который пообещал съесть свою статью, выполнять 
обещание. В Торонто перед отелем, где мы остановились, он уселся на ступеньки 
лестницы, поставил рядом с собой тарелку супа и попросил, чтобы я бросил ту 
злополучную газету в его суп. Мне было неудобно. Я отказался. Он настаивал. 
Откудато появились операторы телевидения. Стать героями такого сомнительного 
представления отнюдь не входило в наши планы, и мы решили уйти. Тогда 
корреспондент сам мелко покрошил кусок газеты в суп и все это съел с плохо 
скрываемым отвращением.
     После нашей победы газеты резко изменили тон. Теперь уже они на все лады 
расхваливали советских хоккеистов и последними словами ругали своих любимцев. Ж.
 Терру, рассказывая об этом матче в своей книге, отметил: «Третьяк несколько 
раз спасал ворота от верных голов. Ф. Маховлич не мог скрыть своего восхищения 
этим молодым голкипером. Он сказал мне: „Каждый раз, когда я пытаюсь атаковать 
его ворота, мне кажется, что Третьяк наперед знает любое мое движение. Словно 
мы с младенчества играем друг против друга“».
     Кстати, Фрэнка Маховлича я тоже запомнил очень хорошо. Позже, в Ванкувере, 
когда канадцы проигрывали нам три гола, я чуть было не сцепился с этим канадцем.
 Соперники тогда очень нервничали. В мою сторону скользила шайба, за ней мчался 
Маховлич, но я успел раньше, отбил. Тогда Маховлич сбил меня с ног и уселся 
сверху. А свистка нет, игра продолжается. Ну, думаю, забьют нам сейчас. Изо 
всех сил пытаюсь встать, но он здоровый парень. Решил: поднимусь и отделаю 
канадца. Но тут публика начала свистеть, и Маховлич освободил меня.
     Никто больше не писал, что вратарь – самое слабое звено в советской 
команде. Однажды ко мне подошел один