неплохую доплату в юношеской команде, пошарил по карманам, чтобы посчитать свои 
капиталы перед путешествием. Это не заняло много времени. Полтора доллара. Даже 
сейчас, когда он приезжает летом домой, он всегда «стреляет» у Филис или у меня 
пятьдесять долларов. Он быстро тратит деньги. Он щедр, иногда чересчур. Он не 
делает какихто экстравагантных или безумных покупок, но он всегда готов 
покупать вещи для других. Для семьи он рад сделать или купить все, что угодно. 
Однако при нем обычно денег не бывает. И пока не заметно, чтобы чтото 
изменилось.
     В 1982 году спортивный комплекс «Норт Парк Арена» был переименован и в его 
честь назван «Уэйн Гретцки Спортс Сентер». На официальном обеде Уэйн в своей 
речи благодарил всех, в том числе и своих бывших тренеров. Всех до единого. Но 
сначала он подошел к Бобу Хоккину и, протянув ему монету, сказал: «Вот я 
возвращаю старый долг, дядя Боб».
     Эта история началась несколько лет назад. Когда Уэйну было десять лет, он 
часто после игры занимал у Боба монетку в четверть доллара, чтобы купить 
бутылку «кокаколы» в автомате. После каждой игры одно и то же: «Дядя Боб, 
одолжите мне четвертак. Я вам верну на тренировке». Он исправно возвращал долг, 
но после очередной игры снова просил монетку. И вот теперь он отдавал этот долг 
в двадцать пять центов раз и навсегда.
     – Неплохо, да? – спросил я Филис. – Он молодец.
     – Не знаю, – ответила она. – Как раз перед этим спектаклем он прислал ко 
мне Брента попросить четвертак.
     Деньги появились у него так неожиданно и быстро, а Уэйн был так молод, что 
с ними чаще возникали забавные ситуации, чем проблемы. Все чеки депонировались 
его бухгалтером на счет в Торонто, а в Эдмонтоне у Уэйна был открыт текущий 
счет. Если ему нужны были деньги, он выписывал чек. Однажды служащая банка, не 
раз депонировавшая многотысячные чеки для Уэйна, удивилась: почему он не 
заведет кредитную карточку?
     – Мне нельзя, – ответил Уэйн.
     – Почему же? Все имеют на это право, – настаивала она.
     – Только не я. Ведь нужно, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет.
     Он был так знаменит, что часто люди забывали о его возрасте. Иногда и Уэйн 
забывал. Однажды, вскоре после переезда в Эдмонтон, он сидел с товарищами по 
команде в баре «Колизеума», потягивая какойто лимонад. Вдруг к ним подошел 
администратор и попросил Уэйна покинуть бар. Неважно, что он пил безалкогольный 
коктейль. Правило ясно и недвусмысленно гласило: детей в бар пускать 
запрещается. И еще несколько недель Уэйн Гретцки считался ребенком, независимо 
от того, профессионал он или нет.
     Тот день, когда он перестал быть ребенком, я никогда не забуду.
     Он пробыл в Эдмонтоне около двух недель, когда мистер Поклингтон позвонил 
Гасу Бэдли и сказал, что он хочет предложить Уэйну подписать контракт на 
двадцать один год: девять лет плюс два возобновления по шесть лет. Плата в 
течение девяти лет по 180 000 долларов ежегодно и премия в 100 000. Получалось 
символическое сочетание чисел: номер 99 оставался в «Ойлерз» до 1999 года.
     – Нет, не пойдет, – отрезал Гас.
     Через некоторое время Поклингтон снова позвонил и предложил этот контракт 
на других условиях: 280 000 ежегодно в течение первых девяти лет и премия в 100 
000 долларов. Он хотел, чтобы контракт был подписан в торжественной обстановке 
на льду «Колизеума» в день восемнадцатилетия Уэйна прямо перед игрой с 
«Цинциннати».
     У Поклингтона были причины желать заключения такого контракта. О слиянии 
ВХА с НХЛ говорили все настойчивее. Считалось, что одним из условий будет 
обязательное участие в конкурсе НХЛ всех молодых игроков, ранее купленных ВХА, 
как только им исполнится двадцать лет.
     Уэйну Гретцки двадцать лет исполнялось в 1981 году. Все команды стремились 
получить право отбирать игроков первыми, чтобы забрать его себе. Если у 
«Ойлерз» будет долговременный контракт с Уэйном, то Поклингтон сможет 
настаивать на слиянии без оговорок, лишающих команды ВХА их лучших молодых 
игроков. Кроме того, такой контракт позволял удержать Уэйна в клубе независимо 
от исхода событий.
     Уэйну нужно было решить непростую задачу: то ли принять условия нового 
соглашения, гарантирующего более высокую оплату и безопасность на годы вперед; 
то ли сохранить старый контракт (купленный Поклингтоном у Скалбани), по 
которому в сезоне 1982/83 года у него заканчивался обязательный четырехлетний 
срок, и при возобновлении можно было поторговаться. Это, конечно, рискованно: 
будет ли он так же силен, чтобы самому диктовать условия? А может быть, вообще 
лучше занозо договориться с командой, которая выберет его на конкурсе, если 
слияние лиг произойдет с таким условием?
     Соображения осторожности, здравого смысла взяли верх. Уэйн рассуждал так: 
«А если я завтра сломаю ногу, как я буду жить, выбросив на ветер 280 000 дохода 
ежегодно в течение девяти лет?» Гас позвонил Поклингтону, и началась подготовка 
к торжеству.
     Но перед этим имело место другое празднование, далеко не столь официальное 
и торжественное. Уже пошел слух, что контракт будет подписан, и «Ойлерз» были 
полны желания выжать из события как можно больше. Игроки же задумали посвоему 
отпраздновать сие событие.
     День рождения Уэйна был в пятницу. А во вторник в матче с «НьюИнглэнд» он 
был сбит с ног и от злости швырнул клюшку и перчатки на лед. На следующий день 
на утренней тренировке Стив Карлсон по кличке Голливуд (он снимался в комедии о 
хоккее «Щелчок») показывал сценку под названием «Уэйн обиделся», очень смешно