Уэйн натянул перчатки.
     – Отлично, папа. Просто замечательно.
     – Тебе я продам их за те же деньги, что они обошлись мне, – уговаривал 
Джерри.
     – Да их у тебя никто никогда не купит изза цвета, – отбивался я.
     Стоили они недорого, около шести долларов, помоему. Уэйн шевелил пальцами 
в новых перчатках.
     – Посмотри, пап. В них прекрасно чувствуешь клюшку. Мы уже опоздали на 
тренировку.
     – Слушай, Уолли, – сказала наконец Филис, – возьми их. Люди все равно 
будут говорить. Не об этом, так о другом.
     Я взглянул на Джерри:
     – Ты понимаешь, что ты наделал?
     – Да ну, – отмахнулся он. – Все к ним привыкнут. Не волнуйся!
     Шесть месяцев спустя, когда понадобились полицейские эскорты, чтобы 
вывести Уэйна с одного катка и провести на другой, и одиннадцать тысяч 
болельщиков собрались в КвебекСити, чтобы посмотреть на игру мальчика, 
которого они назвали Le Grand9 и Белым Вихрем, я вспомнил Джерри. «Люди к ним 
привыкнут!» Как бы не так!…
     Куда бы ни ехала команда, слышалось: «Посмотрите, вот это красавец в белых 
перчатках!» Даже Чарли Генри, в то время тренер «Оттава Вояджерс», ставший 
потом близким другом нашей семьи, считал, что белые перчатки – это чересчур. Он 
говорил: «Перчатки такие белые, что кажется, будто они светятся. Выглядит он в 
них шикарно, что и говорить, но ему ведь не придется играть в темноте».
     Проще всего было выбросить эти перчатки и купить чтонибудь менее 
приметное, но Уэйн уже привык к ним. Это были действительно хорошие перчатки. 
Он их долго хранил. Для него это был полезный урок на будущее: делай, как 
считаешь нужным, не обращай внимания на то, что говорят на трибунах.
     Он до сих пор помнит эти белые перчатки. Помнит их и Джерри. Через 
несколько лет мы зашли в его магазин купить перчатки уже для Кейта. Джерри даже 
глазом не моргнул. Он тут же полез на верхнюю полку.
     – Есть тут у меня одна пара для вас, Уолтер, – сказал он, доставая 
перчатки из коробки. Перчатки были белоснежными.
     Уэйн относился к своим занятиям очень серьезно, как это умеют делать 
только дети. Если назначена игра, он должен в ней участвовать. Если нужно 
играть два матча – еще лучше. Ему было лет девять, когда он играл в двух 
встречах на двух аренах в один день.
     В то время разрешалось играть в один год и в младшей, и в старшей детской 
группе, если возраст мальчика соответствовал правилам и если у него было 
разрешение на участие в турнирах. В тот год Уэйн играл в двух турнирах: в 
Хеспелере за команду старшей группы, которую я тренировал,10 и в Уэлланде в 
турнире «Серебряная клюшка» за команду младшей группы под руководством дяди, 
Боба Хоккина, брата Филис. Хеспелер отстоит от Брэнтфорда на 15 миль, Уэлланд – 
на 60 миль. Между ними – 75 миль. С переездами тудасюда было немало суеты, но, 
пока дело не дошло до финальных игр, трудности были только у нас с матерью.
     Мы уже заранее решили, что Уэйн не поедет на финал в Уэлланд. До этого 
было так: скажем, вечером – игра в Хеспелере, а на следующий день – матч в 
Уэлланде. Но оба финала были назначены на воскресенье: утром – в Уэлланде, днем 
– в Хеспелере. Две решающие игры в один день – это было слишком. Уэйн был 
обязан прежде всего выступать за свою команду в Хеспелере. Поэтому мы сообщили 
Бобу, что не приедем в Уэлланд. Боб согласился, что Уэйн должен играть в 
Хеспелере.
     И вот настал день финальных матчей. Рано утром я проснулся от громкого 
плача. Рыдал Уэйн. Он хотел ехать на игру в Уэлланд.
     Я обдумал ситуацию. Уэйн расстроен и огорчен. Много ли будет пользы 
команде, если он в таком состоянии выйдет на площадку? Если же постараться 
хорошенько все организовать да если еще немного повезет…
     Я разбудил Филис: «Звони Бобу в Уэлланд. Скажи ему, что мы уже выехали, 
может быть, немного опоздаем, но пусть он заявит Уэйна на игру».
     И мы помчались. Уэйн прямо в машине надевал форму, коньки и прочее. 
Менеджер команды стоял у дверей, когда мы подъехали. Он не стал ждать ни 
секунды, открыл дверцу машины, подхватил Уэйна, внес его и посадил на скамейку 
команды. Как раз начинался второй период. Потом Боб мне рассказывал, что игра 
уже началась, когда позвонила Филис. «Когда об этом узнали ребята, по скамейке 
как будто пробежал ток. А потом новость както дошла до трибун. Я слышал, как 
ребята и болельщики перешептывались: „Гретцки едет. Он будет играть!“
     Сначала мне показалось, что игра не стоит свеч. Брэнтфорд проигрывал 0:2, 
когда мы приехали, а вскоре счет был уже 0:5. Тренер соперников построил 
оборону так, чтобы остановить Уэйна. Один встречал его на синей линии, двое – 
сразу за ней. В то время в детском хоккее были разрешены силовые приемы, и Уэйн 
никак не мог прорваться сквозь защиту. В третьем периоде расстроенный неудачами,
 огорченный обидными криками с трибун, он был готов заплакать. Боб как бы 
мимоходом взглянул на него и сказал очень спокойно: «Попробуйка обходить их по 
одному. Еще не все кончено».
     И Уэйн начал разрушать оборонную стенку. Он искал щели в этом треугольнике 
защитников и, найдя, бил по воротам. Он забросил четыре шайбы, и Брэнтфорд 
выиграл 6:5.
     Но времени праздновать победу у нас не было. Матч в Хеспелере был назначен 
на час дня.
     Я завел машину и открыл дверцу. Боб вынес Уэйна, чтобы не тратить времени