учениках. Это, наверное, и правильно. Нельзя отвлекаться на разговоры, 
расплескивать эмоции. Когда я вывожу человека на лед, то вообще не вижу ничего 
вокруг. С Чайковской у нас бывали разные отношения. Но Лена – мой педагог. А у 
приличных людей принято помнить своих учителей и почитать их всю жизнь. 
Благодаря Чайковской я стала тренером, полюбила театр, узнала его изнутри, 
научилась очень многим вещам и никогда этого не забуду. К моим работам 
Чайковская всегда относилась предельно строго, и я ей за это благодарна.

– Какой период в ваших отношениях был наиболее тяжелым?

– Когда соперничали Моисеева—Миненков и Линичук—Карпоносов. Я была очень молода,
 одинока, до всего доходила своим умом и не с кем было даже посоветоваться. У 
Лены же был муж, который всегда и во всем ее поддерживал. Наверное, тогда я 
просто не была готова соперничать с ней как тренер. Линичук и Карпоносов не 
были талантливыми фигуристами. Их победа – это прежде всего талант Чайковской.

– А как вы воспринимаете Линичук-тренера?

– Она – сильный тренер. Грамотный. Очень много времени проводит на льду. Это 
уважительно. Другое дело, что ее постановки могут нравиться или не нравиться.

– Почему вы не приглашаете к себе нескольких учеников, как это делают многие из 
ваших коллег?

– Не считаю нужным. Хочу вкладывать свои знания и силы в то, чтобы делать 
штучный товар. С группами я поработала достаточно. Может быть, поэтому 
спортсменам со мной очень тяжело. Когда я работала с театром или до этого – с 
группой, где было два десятка человек, то распределяла все силы между ними. А 
теперь наваливаюсь всей своей энергией на одного.

– Насколько знаю, это было одной из причин, по которым от вас ушел Кулик, став 
олимпийским чемпионом?

– Наверное. Я до сих пор не люблю обсуждать эту тему. Я очень его любила и рада,
 что помогла ему сделать то, на что он был способен. Помогла и себе осуществить 
мечту – войти в мужское фигурное катание и добиться результата. За время работы 
с Ильей я очень многое узнала и благодаря ему не боюсь тренировать одиночников 
любого уровня…

* * *
В домашней обстановке я впервые по-настоящему наблюдала Тарасову именно в 
период ее работы с Куликом в американском Мальборо. Сама я попала туда почти 
случайно – возвращалась из хоккейной командировки через Бостон, и Тарасова, 
узнав о моем маршруте, предложила на три дня заехать к ней погостить.
В доме тренера в тот период жили Марина Климова и Сергей Пономаренко, Елена 
Чайковская, из Нью-Йорка то и дело наезжали друзья, по соседству обитала семья 
замечательного тренера Эдуарда Плинера, трижды в день из дома напротив приходил 
столоваться Кулик. Готовили по очереди, убирали тоже. Мне отвели диван в 
проходной гостиной, и в один из дней я проснулась от странных, едва ощутимых 
прикосновений к лицу. Открыв глаза, поспешила их закрыть, в полной уверенности, 
что за ужином явно перебрала со спиртным: по всей комнате от пола до потолка 
густым покрывалом колыхался белоснежный шлейф из бабочек-капустниц. В эту же 
минуту откуда-то сверху раздались истерические икания: по лестнице, давясь от 
смеха, в пижамных панталонах спускалась Климова:
– Это же капуста декоративная, которую Татьяна Анатольевна вместо домашних 
цветов купила… Я еще неделю назад заметила, что ее почти всю гусеницы сожрали… 
А сейчас они, получается, вылупились…
Открыв балконную дверь и гоняя бабочек по комнате, чтобы успеть навести порядок 
в доме к возвращению Тарасовой с утренней тренировки, мы обе чуть не угодили 
под здоровенную и порядком гнилую хеллоуиновскую тыкву, рухнувшую на нашу 
территорию со второго соседского этажа.
Наконец все было вычищено, но дню, видимо, было предназначено стать 
анекдотичным до абсурда: после обеда Тарасовой пришло в голову завезти нас с 
Чайковской в огромный стоковый магазин всевозможного барахла, чтобы шопингом 
убить время, которое сама Татьяна должна была провести на катке с Куликом. В 
огромном и совершенно пустом от посетителей помещении типа ангара, уставленного 
бесконечными стеллажами и вешалками, Чайковская принялась примерять шляпы, 
забыв о том, что на макушку надеты солнцезащитные очки. В какой-то момент очки 
упали на пол вместе с очередным головным убором, следом туда же свалилась вся 
вешалка.
Картина получилась живописной: ползая на четвереньках по полу в поисках очков, 
Чайковская без передышки сыпала комментариями в свой же адрес:
– Вот дура-то старая, совсем из ума выжила! Ну это же надо такое устроить!
Отдельные фразы были настолько шедевральными, что я могла только с тоской 
констатировать, что никогда в жизни не решусь опубликовать их даже частично. 
Когда очки наконец были найдены, а их взмыленная и разлохмаченная хозяйка, 
тяжело пыхтя, поднялась с пола, мы обе вдруг заметили совершенно обалдевшую, 
средних лет американку по другую сторону стеллажа. Частично оправившись от шока,
 она вдруг сдавленно воскликнула по-русски:
– Елена Анатольевна! Чайковская! Вы были моим кумиром всю жизнь!!!