Глава 7
Жизнь по бизнес-плану

10 января 1996 года на редакционный факс пришла коротенькая заметка из Риги:


Вчера во время тренировки была тяжело травмирована латышская фигуристка Елена 
Бережная. При выполнении параллельного вращения партнер – Олег Шляхов – пробил 
ей височную часть головы лезвием своего конька. Фигуристку срочно доставили в 
больницу. Врачи оценивают ее состояние как крайне тяжелое…


К тому времени Бережная и Шляхов успели прекрасно себя зарекомендовать. Впервые 
появившись на взрослом льду в 1995-м, показали одну из сложнейших с технической 
точки зрения программ, на чемпионате Европы в Дортмунде и мировом первенстве в 
Бирмингеме обошли даже двукратных чемпионов мира среди юниоров, россиян Марию 
Петрову и Антона Сихарулидзе. Примерно тогда же стало известно, что на 
латышскую пару «положила глаз» Тамара Москвина. В то время в ее группе 
готовились к Олимпийским играм Оксана Казакова и Артур Дмитриев, и тренеру 
позарез нужна была пара, способная обеспечить уже имеющимся ученикам достойный 
спарринг.
Когда случилась трагедия, Москвина немедленно вылетела в Ригу. А чуть позже, на 
чемпионате Европы в Софии, сдержанно поведала мне, что операция Бережной прошла 
успешно, но состояние по-прежнему остается тяжелым: из-за того что конек 
повредил оболочку мозга, у Лены нарушена речь. Тогда же Москвина сказала: 
«Думаю, Лена сможет кататься. Несколько лет назад подобная травма случилась у 
немецкой фигуристки Мэнди Ветцель. Она ведь вернулась в спорт!»
* * *
Бережная росла и воспитывалась в Невинномысске. Ее мама одна растила сначала 
троих собственных детей, потом, после трагедии в семье родного брата, взяла к 
себе еще трех племянников – оформила опекунство. Из всей шестерки Лена была, 
пожалуй, наиболее самостоятельной.
Ничего удивительного, впрочем, в этом не было. Ради того, чтобы кататься и 
выступать, она уехала из дома в 13 лет. Приезжала в гости к родным лишь в 
отпуск, когда заканчивались сезоны. Когда произошло несчастье, первыми об этом 
узнали, естественно, тренеры и фигуристы. В Невинномысск позвонили позже, когда 
Бережная была уже в больнице.
– Мне сразу не сказали, что случилось на самом деле, – вспоминала мама 
фигуристки. – Сообщили только, что Лена упала на тренировке, что у нее 
сотрясение мозга и кому-то из родных было бы лучше приехать в Ригу – там Лена 
была на сборе перед чемпионатом Европы. Пока я летела в самолете, вообще не 
думала о том, будет Лена продолжать кататься или нет. Когда же попала в 
реанимационное отделение и увидела, в каком состоянии мой ребенок, то и вовсе 
обо всем забыла. Молила Бога, чтобы дочка выжила, не осталась калекой. Но когда 
она пришла в себя, то первое, о чем я ей сказала, что она обязательно снова 
вернется в спорт. А что еще я могла сделать? Человек ведь, когда находится на 
грани жизни и смерти, цепляется за самое дорогое, что у него есть. У Лены было 
только фигурное катание. Естественно, врачи и слышать не хотели об этом. Но как 
только Лена стала чувствовать себя получше, мы с Тамарой Николаевной просто 
украли ее из больницы и увезли в Питер…
Мысль о возвращении Бережной на лед для многих, кто знал о случившемся, тогда 
казалась абсурдной. Дело было не только в тяжести травмы. Своего партнера Лена 
боялась панически на протяжении всех лет выступлений, начиная с того момента, 
как, уехав из Невинномысска, встала с ним в пару. Каждая тренировка была для 
нее стрессом. И если до 9 января все конфликты и обиды могли считаться 
«рабочими моментами», то после трагического происшествия никто из знавших Лену 
и Олега не мог даже теоретически допустить, что фигуристы будут снова 
тренироваться вместе.
В апреле 1996 года я узнала, что Бережная снова катается. С Антоном Сихарулидзе.
 У Москвиной.
Об этом периоде сам Антон вспоминал так:

– 
Пока мы с Машей Петровой выступали на юниорском уровне и тренировались у 
Людмилы и Николая Великовых, все складывалось прекрасно. Но одновременно с 
переходом во взрослое фигурное катание начались проблемы. Я не мог объяснить, 
что именно вызывает у меня раздражение. Но конфликты возникали каждый божий 
день. Если бы это касалось только наших с Машей отношений на льду, я, наверное, 
не переживал бы так сильно: в парном катании конфликтна сама по себе каждая 
тренировка, и это нормальные рабочие моменты. Однако я ухитрялся портить 
отношения со всеми сразу.


Наверное, причина была просто в переходном возрасте. В пятнадцать-шестнадцать 
лет хочется быть самостоятельным, но в то же время подсознательно ждешь помощи 
со стороны взрослых. Не скажу, что тренеры относились ко мне плохо. Наоборот, 
они относились как к взрослому, думая, что я сам способен все регулировать. А я