движений. Впервые они вышли вместе на лед в Горьком, где находилась вся команда 
Чайковской. В этот город приехал и муж Лены — Анатолий Чайковский. Он посмотрел 
наши новые программы и сказал: «Ленуся, у меня есть любимый танец «Кумпарсита», 
прошу, сделай мне его в подарок». Чайковская начала ставить «Кумпарситу». 
Пробовали этот танец все. Мы пребывали в таком творческом задоре, что танцевали 
«Кумпарситу» даже парники. Чайковская, например, проверяла некоторые элементы 
на мне, конек у меня был неплохой, и я бегала, крутилась, исполняла все зубцы — 
специфический элемент в танцах. Пахомова с Горшковым время тоже не теряли, 
разучивали позиции и, когда впервые вышли с этим танцем на соревнования, то 
сразу же произвели фурор. «Кумпарсита» оказалась новым и свежим ветром в танцах.

«Кумпарсита» безоговорочно нравилась всем, это танго стало событием сезона, а 
наша группа лопалась от гордости, что именно у Чайковской, нами очень любимого 
тренера, родился столь бесподобный танец, которому в конечном итоге было 
суждено стать классикой.
На следующий год после рождения дуэта Пахомова — Горшков я оставила фигурное 
катание и первые соревнования Милы и Саши смотрела как зритель. Прекрасно помню,
 как они впервые вышли на лед Дворца спорта в Лужниках, в черных костюмах с 
белыми цветами по воротнику.
Рассказывать, кем они стали потом, глупо, это все знают. Рассказывать об их 
судьбе прежде всего надо им самим и Елене Анатольевне. Каждый год все любители 
фигурного катания ждали, что покажут Пахомова и Горшков. И наши ожидания были 
не напрасны. Чайковская любила своих спортсменов, ставила им великолепные 
программы. Переоценить роль этого трио в мировом развитии танцев на льду трудно.

Каждый год они потрясали. «Соловей», «Вдоль по Питерской», «Гори, гори, моя 
звезда», вальс из «Маскарада», о котором сейчас вспоминаешь, и по телу бегут 
мурашки. Они прожили огромную творческую жизнь. Й когда Ира Моисеева с Андреем 
Миненковым выиграли чемпионат мира, в котором из-за болезни Саши наш 
прославленный дуэт не участвовал, я прекрасно осознавала, что Моисеева с 
Миненковым еще не достигли чемпионского уровня. Впрочем, пока Мила и Саша 
катались, трудно было поверить, что кто-нибудь способен их обогнать.
Конечно, никто из танцоров не вписал столько страниц в историю танцев на льду, 
сколько Людмила Пахомова и Александр Горшков. Я говорю даже не о количестве их 
наград, а о совершенном ими качественном сдвиге в этом виде. Не надо забывать, 
что и олимпийским он стал во многом благодаря их выступлениям. Что же касается 
советской школы танцев на льду, она целиком и полностью обязана своим развитием 
Чайковской, Пахомовой и Горшкову. Имея лидера, ясно видишь, куда идти и к чему 
стремиться.
ЗАРУБЕЖНЫЕ ФИГУРИСТЫ: Толлер Крэнстон, Габи Зайферт, Джон Карри, на мой взгляд, 
создали огромную популярность фигурному катанию. Их время пришлось как раз на 
те годы, когда я еще сама выступала в. соревнованиях, поэтому многих помню не с 
тренерского места у бортика, а по очереди выхода на лед. Я не собираюсь давать 
оценку каждому из тех мастеров, о которых пойдет разговор. Нет, я расскажу лишь 
о некоторых моментах в их работе и выступлениях. О тех ситуациях, возникших в 
нашем общении, которые произвели на меня большое впечатление, которые вот уже 
столько лет я забыть не могу. Заметки эти чисто субъективны. Я вспоминаю 
спортсменов, которые никогда не были, да и не могли быть чемпионами, и, 
наоборот, ничего не говорю о тех, кто, может быть, и не раз поднимался на 
высшую ступень пьедестала. Оговорюсь еще раз. Речь идет о тех фигуристах, 
которые поразили чем-то именно меня, кто мне был дороже, чье катание навсегда в 
моей спортивной памяти.




Джон Карри.


Известно, что Джон выступал в Ленинграде на чемпионате Европы, но я его 
выступления там не помню. Не знаю отчего, может, из-за своего сумасшедшего 
счастья, ведь в Ленинграде мои ученики Войтюк и Жигалин получили первые медали. 
Потом я много раз задавала себе вопрос: как я .могла не запомнить фигуриста, в 
катание которого была влюблена до умопомрачения? Все, что он делал, мне 
казалось идеальным. Я сидела и смотрела в олимпийском Саппоро все его 
тренировки. Я могла так сидеть с утра и до поздней ночи. Карри не совершал на 
льду ничего особенного, у него были абсолютно классические, балетные линии, и 
он относился к такому типу спортсменов, которые никогда не совершают ошибок, не 
срывают элементы. Многие удивлялись, как я могу увлекаться катанием Карри, 
когда именно в это время выступал Толлер Крэнстон, который пользовался 
всемирной любовью.
Выступление Карри мне казалось близким к совершенству. Он высоко не прыгал, он 
мягко катался, и каждый его жест выглядел идеальным по законченности. У меня 
есть книга о фигурном катании, иллюстрированная фотографиями Джона, сделанными 
во время соревнований. Что ни фото — скульптура. У Карри не существовало 
проходящих поз. В своей программе он четко прыгал три тройных прыжка, 
необходимых для высоких оценок, и, на моей памяти, ни разу не упал. Он говорил, 
что не знаком с волнением и не понимает, почему вообще в этой жизни надо 
волноваться. Карри катался только под классическую музыку. Если память мне не 
изменяет, то последняя его произвольная программа была поставлена на музыку