– Затрудняюсь сказать. Я попал и по корпусу, и в голову. Лебедев нам говорил: 
«Некоторые так хорошо держат удар, что одиночными их просто не пробьешь. Надо 
наслаивать удары, бить по тем же точкам повторно». Вот это я и сделал. Ушел под 
руку, ударил левой по корпусу, правой по бороде – и еще раз левой по корпусу, 
правой по бороде.
– Когда ты вышел на ринг, у тебя на лице не было ни страхов, ни сомнений.
– А у меня просто другого пути нет. Любое поражение означает, что нужно уходить 
из спорта. Лебедеву еще раз надо спасибо сказать и еще одному человеку – 
Зыканову Борису Ивановичу, у которого я всегда останавливался, жил и который 
был мне как бы вторым отцом. Он умер месяца четыре назад. Лег – и не проснулся, 
а здоровый мужик был. Вот этим двум людям я как боксер больше всего обязан. 
Лебедев мне дал то, что, кроме него, никто не мог дать, а Зыканов был очень 
близким человеком, практически отцом, как я уже сказал. Золотой человек был.
– А что ты сказал журналистам, когда стоял перед ними? Я просто к тому моменту 
не успел перебраться в твой угол…
– Я как бы обратился через прессу к Дону Кингу с просьбой, чтобы он мне почаще 
давал бои. Хочу радовать своих болельщиков.
…На этом разговор пришлось прервать. Роману все время звонили родные и друзья, 
а мне пора было возвращаться в зал. У Кармазина в раздевалке работал телевизор, 
который мы вполглаза смотрели, а там, на экране, развивались интересные события.

Поединок был безбашенный и беспощадный. Настоящая рубка, и претендент Филичиано 
стал явно брать в ней верх над чемпионом. Наконец, Синтрон, хоть и с большой 
задержкой (было это где-то раунде в восьмом), вспомнил, что он выше ростом, и 
стал пытаться удержать Филичиано на дистанции. Иногда получалось. Тем не менее 
почти никаких сомнений в том, что Филичиано доведет дело до победы, не было.
И тут вдруг (вдруг – вообще одно из ключевых слов в боксе) в десятом раунде 
случилось то, что делает этот вид спорта абсолютно непредсказуемым. Синтрон 
нанес удар левой снизу-сбоку (кажется, еще усиленный встречным движением 
Филичиано, который уходил вниз), и претендента перетряхнуло с ног до головы. 
Синтрон понял, что получил свой единственный шанс, – и ринулся на противника. 
Он бил без перерыва. Что делалось в этот момент в голове у Филичиано, который 
терял уже почти добытую победу? Ох, не знаю. В какой-то момент он перестал 
отвечать, и рефери остановил встречу. Гордый Синтрон отошел от него, но через 
несколько секунд… рухнул на пол, как будто сраженный пулей, и долго не мог 
встать. На полу Синтрона крючило во все стороны, как после точного удара по 
печени, и если бы вы не видели боя перед этим, то подумали бы, что это именно 
он – проигравший, а пришедший в себя в углу Филичиано – победитель. Только вот 
почему у победителя такое грустное лицо? Потому что никакой он не победитель. 
Филичиано мне, не скрою, было очень жаль, потому что по ходу боя я стал болеть 
за него.
Не оправдавшееся предчувствие
Мама еще в детстве научила меня быть честным мальчиком. По сей момент у меня 
нет ответа на вопрос, стоило ли это делать. Наверно, все-таки стоило, хотя 
большой пользы мне это не принесло.
Так или иначе, по-прежнему будучи честным человеком, я вынужден признать, что 
был уверен в победе Фернандо Варгаса над Рикардо Майоргой. Уж не знаю, то ли на 
этот раз предчувствие меня все-таки обмануло, то ли я просто болел за Варгаса 
как обычный болельщик. И, по-моему, я был не так уж неправ. Он вел дело к 
победе, но все изменилось в одну неудачную секунду.
Однако по порядку.
Первым на ринг вышел Майорга. Помню, он по пути несколько раз перекрестился. Я 
еще подумал, почему люди, которым впору бы просить помощи у сатаны, все-таки 
просят ее у Бога? Затем раздались заводные мексиканские мотивы, на которые я 
тут, в Лос-Анджелесе, крепко подсел, и к рингу направился Варгас.
Выходя на ринг, он сжег за собой все мосты. Надел самое большое сомбреро, 
которое уже самими своими размерами обязывало его победить. Взял на ринг своих 
сыновей. Всячески подчеркивал, что даже не рассматривает вариант поражения. 
Наконец, он почти победил, но почти не считается. В боксе особенно. Вообще, 
насколько все было весело для стороннего зрителя до боя, настолько же 
драматично все сложилось на ринге.
Первый раунд начался довольно осторожно. Даже Майорга не пытался работать в 
стиле ведущей воздушный бой Бабы-яги. Первый более или менее убедительный удар, 
левый боковой, был за Варгасом, а потом он ударил низковато и, кажется, уже 
после остановки. Панамец повернулся к рефери и пожаловался ему. Выглядело это 
странно, как если бы во время драки двух носорогов один из них стал 
апеллировать к стоящему неподалеку слону в связи с тем, что соперник слишком 
грубо пользуется своим рогом. Не имеет носорог права жаловаться.
Рефери обратил на это мало внимания, и раунд продолжился. Майорга постепенно 
завладел инициативой. После его левого бокового Варгас слегка загрустил. Вот 
тут носорожья тактика Майорги была как раз очень кстати. Он набросился на 
Варгаса с затяжной серией ударов и бил, пока тот не упал. Отмечу, что Варгас 
был скорее ошеломлен, чем потрясен. Хотя, возможно, от очень больших 
неприятностей его спас так кстати прозвучавший гонг.
Многие в тот момент поверили в то, что конец близок. В перерыве Майорга, вместо 
того чтобы сесть на табуретку, полез на канаты, призывая публику любить его как 
можно сильнее. Пусть в начале второго раунда Варгасу удалось несколькими 
встречным ударами чуть притормозить Майоргу, но все равно он безоговорочно 
проигрывал. Пару раз его болтануло, в какой-то момент панамец запер его в углу, 
но он сумел оттуда выйти. В любом случае было ясно, что до нокаута здесь еще