мозг. Я просто не знаю этого парня. Я не знаю, кто он такой. Я не знаю, откуда 
он взялся.


Мог ли кто-то двадцать лет назад представить, что Тайсон так закончит свою 
боевую карьеру? Вряд ли, но, так или иначе, а он стал частью нашей жизни.
И мы бы хотели его время от времени видеть, хотя бы для того, чтобы знать, что 
у него все в порядке. Именно так: раньше все с нетерпением ждали от Майка новых 
скандалов, какого-то еще невиданного хамства, совершенно безумных выходок, типа 
откусывания Холифилду куска уха или Льюису куска ноги, а теперь мы хотим знать, 
что у него все в порядке.
Мы же, в конце концов, не звери, хотя, глядя на нас, сходящих с ума от 
удовольствия при виде сходящего с ума Железного Майка, и могло показаться иначе.
 Тайсон не наша живая игрушка, а живой человек. И, кажется, совсем неплохой 
человек.


Когда я только начинал работать в «СЭ», заместитель главного редактора и мой 
друг Владимир Гескин учил меня «закольцовывать», то есть в конце материала как 
бы возвращаться к чему-то сказанному в начале. Сейчас я с некоторым удивлением 
обнаружил, что эта статья, последняя из отобранных о Тайсоне, заканчивается тем,
 о чем говорилось в первой: о нас, зрителях, которые «играли Тайсона», когда у 
него самого уже не было сил себя играть. Хотите – верьте, хотите – нет, но 
здесь я ничего сознательно не закольцовывал. Само так получилось, и в этом есть 
своя логика. Жизнь без нашей помощи сама так все закольцует, что мало никому не 
покажется.





Часть вторая
Чемпионы



Большинство, хотя и не все материалы в этой главе написаны «на въезде», то есть 
просто сидя дома или где-то еще, когда есть время тихо подумать и не спеша 
написать, между кружкой чая и банкой кофе.


Но это в теории.


На самом деле писались эти статьи обычно быстро, и редко – под заказ. А даже 
если под заказ, как, например, «Калина черная», то в результате всегда 
получалось не совсем то, что заказывали, пусть заказчики и не возражали. 
Наверно, это происходило от того, что во мне годами копилась какая-то 
информация, перемалывалась, перемножалась на мой собственный жизненный опыт, а 
потом неожиданно для меня самого отливалась на экране компьютера во что-то 
цельное.




Изумительный Марвин (Марвин Хэглер)


1993


Это моя первая вменяемая статья. Когда я ее написал, я уже года полтора работал 
в «СЭ», но писал мало, от случая к случаю, и далеко не всегда то, что хотелось. 
Газета тогда только начинала свое существование и искала себя. Я тоже только 
начинал свою журналистскую деятельность и тоже искал себя. Наши поиски далеко 
не всегда совпадали, но вот здесь это, пожалуй, впервые получилось.



Марвин Хэглер сам присвоил себе прозвище Изумительный, которое с тех пор стало 
частью его имени. Скорее всего, он выбрал его по созвучию с именем (Marvelous 
Marvin).
Возможно, взял пример с Рэя Леонарда, прозвавшего себя Sugar, что с натяжкой 
можно перевести как милый, симпатичный. Как бы то ни было, прозвище Хэглера 
звучало очень иронично. В отличие от Леонарда, который выглядел как 
красавчик-старшеклассник, по которому сохнут одноклассницы и молодые 
учительницы, Изумительный смотрелся как кошмарное видение из темного подъезда: 
обритый наголо негр с усами и бородкой, ломаным-переломаным носом и таким 
взглядом, что сомнений не оставалось – этот убьет. Будь он белым и живи лет сто 
двадцать назад, наверняка бы стал шерифом или бандитом на Диком Западе; и,