причине. В профессиональном баскетболе доминировали чернокожие спортсмены, а 
законодатели вкусов массового потребителя не хотели мириться с этим. «На нас 
смотрели, – вспоминал Уэльтс, – будто мы олицетворяем собой не прекрасную игру 
баскетбол, а какую-то борьбу без правил или, скажем, соревнования по 
вытягиванию трактора из вонючего болота».
Уэльтс и Стерн недоумевали: ведь студенческий баскетбол продолжал привлекать 
спонсоров, хотя и там чернокожих спортсменов было немало. Потом они разобрались,
 в чем дело. Среди руководителей студенческого спорта, да и всей системы 
высшего образования США большинство ключевых постов занимали представители 
белой расы! Поэтому предрассудки уживались с известным снисхождением: солдатами 
могут быть и черные – важно, чтобы генералами были белые Не случайно в мире 
спорта так не любили тренера Джона Томпсона и его команду, представлявшую 
Джорджтаунский университет. Тренер и его ребята были для белой администрации 
бельмом на глазу. Мало того что Томпсон – негр, так еще и команда его выступает 
успешно, символизируя собой растущее самосознание черной Америки. Между тем и 
Томпсон, и его воспитанники были далеки от политики, не высказывали никаких 
радикальных взглядов и прилежно учились. Тренер требовал от всех игроков, чтобы 
они ни в коем случае не запускали занятий и выходили из стен университета с 
дипломами.
Несмотря на отдельные подобные исключения, студенческий баскетбол 
рассматривался как часть американского традиционного образа жизни и 
традиционных ценностей, а вот баскетбол профессиональный из этих рамок выпадал. 
Игроки были неуправляемы, никто их контролировать не мог, поскольку контракты, 
заключенные с ними, разорвать руководители клубов не имели права.
Спортивные чиновники призадумались: нужны были срочные изменения в трудовом 
законодательстве, поскольку игроки получили более широкие права, чем их тренеры.
 Сказались и другие распространенные предубеждения. Например, игроков почему-то 
считали лентяями, хотя ни один изнеженный лодырь не выдержал бы в НБА ее 
изнурительные сезоны. А если на страницы прессы попадало сообщение о том, что 
такой-то баскетболист (разумеется, чернокожий) пристрастился к наркотикам, 
поднимался невероятный гвалт: вот они, хваленые профессионалы – купаются в 
деньгах, потому и бесятся с жиру. «Подождите, – резонно замечали здравомыслящие 
люди, – присмотритесь к молодым клеркам и финансистам с Уолл-стрит. Они тоже 
неплохо зарабатывают, и наркоманов среди них тоже хватает. Наркомания – беда 
всего нашего общества, а не НБА».
Рик Уэльтс приехал на новое место работы в Нью-Йорк полным энтузиазма: сейчас 
он расшевелит этих рекламщиков с Мэдисон-авеню. Но прошло несколько бесплодных 
месяцев, и как-то ночью, сидя в одиночестве в номере отеля, он понял, что планы 
его рушатся. Наверное, старею, с горечью подумал Рик. Хорошо еще, что он 
постоянно находил поддержку и понимание со стороны Дэвида Стерна. Как бы занят 
тот ни был, каждый вечер он звонил Рику – подбадривал его, давал всяческие 
советы. В глазах Уэльтса Стерн был идеальный босс – молодой, энергичный 
энтузиаст, наделенный невероятно острым умом, преданный баскетболу и верящий в 
успех своего дела.
Стерн и Уэльтс были абсолютно уверены, что причины их неудач коренятся в 
расовых предрассудках американской элиты. Стерн в связи с этим полагал, что 
если в НБА подтянуть дисциплину и постараться избегать неприятных эксцессов, то 
внимание общественности невольно переключится со сплетен и слухов вокруг спорта 
на саму игру. Публика воочию убедится, насколько талантливы профессиональные 
баскетболисты и с какой страстью они сражаются на площадке.
Борьба за выживание НБА тем временем продолжалась. Собирался сократить 
рекламные вставки во время телетрансляций матчей один из немногочисленных 
спонсоров лиги – компания, производящая пиво. Руководители фирмы объяснили свое 
решение тем, что их продукция рекламируется на «специфическом рынке» (в 
вежливой форме это означало: «Рекламировать товар для черных – дело 
неприбыльное»). Действительно, большинство телезрителей, наблюдавших за матчами 
НБА, составляли жители негритянских кварталов, но все равно – такое решение 
рекламодателей иначе как открытым проявлением расизма не назовешь. Впрочем, со 
временем Стерну удалось заключить довольно выгодный контракт с другой пивной 
компанией – «Миллер».
Хотя предубеждения сильней реальности, решил Стерн, но с ними все же можно 
бороться. Призвав на помощь некоторых коллег из НБА и представителей Ассоциации 
игроков, он попытался сломать эти предубеждения. В начале 80-х гг. именно 
благодаря его усилиям с Ассоциацией игроков было заключено два важных 
соглашения. Одно – тест на употребление наркотиков. Другое ограничивало предел 
гонораров игроков. Оба эти соглашения позволили изменить имидж НБА в глазах не 
только рядовых американцев, но и руководителей крупнейших корпораций США. 
Повсюду стали уже говорить о том, что в НБА наведен порядок и ее игроки, в 
конце концов, не такие уж плохие ребята. А раз к такому мнению пришли акулы 
бизнеса, то что оставалось делать рядовым клеркам?
Руководство лиги признало, что проблема наркомании все-таки существует, и 
установило правила. Если игрок добровольно признавался в своих пристрастиях, то 
его зарплата сохранялась полностью и его бесплатно лечили. Если он появлялся со 
своими проблемами вторично, его снова лечили (бесплатно), но из гонорара 
вычитали соответствующую сумму. Игрока, «пойманного» в третий раз, изгоняли из 
лиги окончательно. Такое соглашение – довольно либеральное – устраивало всех. 
По мнению Стерна, Ассоциация игроков была очень надежным партнером. Особенно он 
ценил Боба Лэньера, бывшего центрового «Детройта», всегда возмущавшегося 
расхожим стереотипом: «Если ты чернокожий громадного роста и хорошо одетый, 
значит, ты баскетболист или бывший баскетболист, но что уж точно, то наркоман».