Сами по себе матчи оказались неинтересными. Никаких сюрпризов не произошло. 
«Буллз», игравшие вполсилы, в финале все же победили греческий «Олимпиакос». 
Постоянные партнеры Джордана Деннис Родман и Скотти Пиппен в финальном матче не 
участвовали, а Тони Кукоч, в прошлом лучший баскетболист Европы, принес 
чикагцам всего 5 очков. Сам Джордан внес в копилку 27 очков, но остался 
недоволен тем, что ему пришлось играть без привычной поддержки Родмана и 
Пиппена. Честно говоря, ему лучше было бы остаться дома и отдохнуть, тем более 
что у него было воспаление большого пальца ноги.
Джордан прекрасно понимал, что наибольшую лепту в парижский триумф «Буллз» внес 
не он, а Дэвид Стерн, комиссар НБА. Турнир продемонстрировал растущую 
популярность баскетбола, а в этом процессе особенно велика роль именно Стерна. 
Кроме того, парижские соревнования стали праздником единения НБА и «Макдоналдс».

Стерн, постоянно находившийся в окружении высокопоставленных функционеров из 
НБА и топ-менеджеров «Макдоналдс», чувствовал себя королем. В Париж съехались 
почти все, кто что-то решает в баскетбольном мире. Исключений было немного. 
Отсутствовал, в частности, Джерри Рейнсдорф, владелец «Буллз», который вообще 
редко показывается на подобных мероприятиях. Стерн уговаривал его приехать в 
Париж, суля ему всяческие nachas (на идиш означает «удовольствия, развлечения»),
 но на хозяина «Буллз» эти соблазны не подействовали. Судя по всему, он не 
выносит полусомнительные тусовки, показуху, льстивых журналистов и предпочитает 
спокойствие в семейном кругу.
Накануне турнира среди руководителей НБА велось много разговоров вокруг 
возможного приезда еще одной очень важной персоны – Дика Эберсола, руководителя 
спортивных программ Эн-би-си. Получилось так, что парижский турнир совпал по 
времени с началом ежегодного чемпионата США по бейсболу. По Парижу 
распространялись упорные слухи, что сердце Эберсола отдано все же баскетболу, а 
не бейсболу и он скорее прилетит во Францию, чем будет находиться на трибунах 
бейсбольных стадионов под прицелом телекамер своей корпорации.
Учитывая тесную связь телевидения и большого спорта, нетрудно представить, что 
Стерн и Эберсол всегда были неразлучны. Эберсол то и дело называл Стерна не 
иначе как своим боссом, а тот платил ему той же любезностью. Стерн, возможно, 
самый искушенный и изощренный имиджмейкер нашего времени, а уж какой именно 
имидж стоит растиражировать на всю страну – это решает телекомпания, где в поте 
лица трудится Эберсол. Стерн раньше всех воротил мирового спорта понял, что в 
этом бизнесе имидж важнее реальности. Он всегда пристально следил за тем, как 
СМИ освещают баскетбольную жизнь, и болезненно воспринимал решения 
телевизионщиков проигнорировать события, которые, по его мнению, как раз и были 
самыми подходящими для создания того или иного выгодного имиджа. Как только 
Стерн занял в НБА высокий пост (а имидж лиги был тогда довольно неприглядным), 
он сразу же прославился своей настырностью и дотошностью. Каждый понедельник он 
собирал у себя мэтров спортивной прессы и журил их за промахи, допущенные в 
воскресенье. Все ошибки журналистов сводились к одной: вы вредите имиджу НБА.
Эберсол и Стерн в равной степени содействовали росту популярности баскетбола. 
Одновременно они сумели представить всех ведущих игроков в самом лучшем свете. 
Работали они в тесном сотрудничестве, что и определило успех их общего дела.
Вернусь к слухам о возможном приезде Эберсола в Париж. Казалось бы, они нелепы. 
Что такое бейсбол для американцев – можно не объяснять. А что происходило в 
Париже? Да ничего особенного – показательные матчи, в которых «Буллз» громили 
явно слабых соперников. Да и кубок, учрежденный «Империей гамбургеров», не бог 
весть какой почетный. Но даже появление слухов о раздумьях Эберсола уже говорит 
о том, что судьбы двух самых популярных в Америке видов спорта складываются 
сегодня по-разному.
Тогда, в 1997 г., бейсбольный чемпионат США оказался неинтересным даже для 
рядового болельщика. Особенно это касалось матчей между командами Кливленда и 
Флориды. В них не было азарта и спортивной злости. Даже традиционный местный 
патриотизм куда-то подевался. У команды штата Флорида (точнее – города Майами) 
не так много болельщиков, но она достаточно хорошо известна. О команде 
Кливленда известно мало, хотя она, несомненно, перспективна. Настоящих звезд пи 
тот, ни другой клуб пока не вырастил. Между ними нет традиционного 
соперничества. Вот и получилось, что на бейсбольном поле сошлись две команды, 
которым нечего делить между собой.
В конечном счете Эберсол все же остался дома и, разумеется, освещал бейсбольный 
чемпионат. Стерн поддел его: «Дик, ты что, хочешь сидеть в Штатах и смотреть 
худший чемпионат за всю историю бейсбола? Ладно, воля твоя». (Замечу в скобках, 
что Стерн оказался не прав. Когда чемпионат 1997 г. закончился, выяснилось, что 
печальный рекорд все же не побит: худшим так и остался чемпионат 1993 г. Причем 
именно тогда, впервые в истории, рейтинг финальных матчей НБА превысил рейтинг 
бейсбольных финалов.)
В Париже Дэвиду Стерну выпала пара счастливых деньков. Во-первых, стало ясно, 
что бейсбол сдает позиции, упрямо цепляясь за былые лавры. Во-вторых, Майкл 
Джордан одним махом вознес популярность и славу НБА на небывалую высоту. И это 
– в городе, где обычно не жалуют американских знаменитостей.
Однажды вечером, перед самым началом финального матча, к сектору, где сидели 
Стерн и его жена Дайяна, подошел высокий темнокожий человек средних лет. «Я 
хочу поблагодарить вас – вы спасли мне жизнь», – сказал он Дэвиду. Это был 
Майкл Рэй Ричардсон, в прошлом восходящая звезда НБА. Майкл играл в свое время 
за клуб «Никербокерс», но быстро пристрастился к алкоголю и наркотикам, день 
ото дня превращаясь в полуразвалину. Он одним из первых попал в жернова строгих 
правил лиги: три провинности – и вылетаешь. В 1997 г. Ричардсон играл за клуб