всех времен и самым известным человеком в бизнесе, самый дорогой он уже давно. 
Своей 16-й победой в Гран-при в Сильверстоуне Стюарт присоединился к третьему в 
"вечном списке победителей", к Стирлингу Моссу.


Всего лишь девять Больших призов отделяют его от Джимми Кларка (25), еще только 
восемь от Хуана Мануэля Фанхио (24). Хотя Джеки и "ничего не предпринимает ради 
того, чтобы стать лучше Джимми, исключительно из собственных побуждений". Еще 
девять Больших призов… Икс выиграл только семь, а Эймон ни одного.

К половине сезона Стюарт с 42-я очками подвел черту под чемпионатом мира 1971 
года. В любом случае у него было более чем вдвое больше очков, чем у ближайшего 
преследователя Икса, у которого 19-ть. Но Тиррелл опасался повторения второй 
половины сезона 1970 года, в которой Стюарт набрал только 6-ть, а вот Икс целых 
36 очков.
Хелен Стюарт удивилась, когда в Сильверстоне к ней подошел Икс, что случается 
редко: "Передай, пожалуйста, Джеки, что то, что случилось здесь, на 
Нюрбургринге не повторится." "Этого я тоже опасаюсь", - сказал Стюарт, - "так 
как у Икса есть для Нюрбургринга "a special ego-thing".



Большой приз Германии

По мнению Кена Тиррелла, Большие призы исключительно редко выигрываются 
благодаря тактике. То, чего комбинация "гонщик-мотор-шины" может достичь в 
гонке, вырисовывается уже на тренировке. Таким образом, тактика не играет роли. 
Так Goodyear, чтобы уточнить значения, в течение года использовала компьютерные 
мозги и теперь знает результат. На средней трассе Гран-при, со временем 
прохождения около 1:30, водитель и шасси могут помочь выиграть по полсекунды 
дополнительно, мотор - три четверти секунды, а шины - две секунды. На 
Нюрбургринге длиной 22,9 км эти показатели увеличиваются в шесть раз.
Тем более стойким было впечатление, произведенное Клеем Регаццони на частной 
тренировке. Ему удалось показать невероятное время 7:31,0. И пусть "Ринг" 
несколько сгладили, Клей был на целых 13 секунд быстрее, чем Жаки Икс, которому 
принадлежали все рекорды Нюрбургринга.
Но дебаты в Айфеле шли не только вокруг секундомеров. То, что Alfa Romeo уже в 
июне начала найм пилотов, побудило Петера Шетти пойти в атаку на трансфертном 
рынке гонщиков на прототипах раньше, чем обычно. Зифферт, Север, Фиттипальди и 
Петерсон получили коммерческие предложения. Появление Фиттипальди в Маранелло 
оценивалось "только как визит вежливости". Но Чэпмен смотрел на это в высшей 
степени неохотно, как если бы его ведущий пилот "сегодня стартовал за меня, а в 
следующее воскресенье - за наших основных конкурентов".
Продление спонсорского договора с "Gold Leaf", приносящего Lotus ежегодно 45 
000 фунтов, было еще под вопросом, и не в последнюю очередь зависело от состава 
гонщиков Чэпмена. Меценаты хотят Петерсона и Фиттипальди, следовательно, Чэпмен 
предпринимает все возможное, чтобы задержать одного и поймать на крючок другого.

То, что говорил мне на "Ринге" Ронни - он "не видит смысла дальше выступать за 
March, поскольку не чувствую больше к нему привязанности" - позволяло 
предположить, что Чэпмен с ним уже говорил. И вот рассказываемая впервые 
история о Петерсоне и Lotus.
"В 1972 году будет шесть супер-моторов от Ford, версии Mark-2 V-8", - Чэпмен 
заставлял шведа пускать слюнки, - "три из них получит Тирелл, а три - я, если 
за меня будут выступать ты и Фиттипальди". Ронни думал о своих шансах в 
чемпионате, начал беспокоиться и тревожил Макса Мосли. March решил ответить. 
Совершенно открыто перед глазами и ушами всех, в ресторане спортивного отеля 
Мосли спросил гонщика Lotus Фиттипальди: "Не хочешь ли перейти к нам?"
Между тем Чэпмен открылся одному шинному менеджеру: "У меня с Петерсоном 
контракт". А разговаривал ли он с Мосли, спросил шинник. Нет, ответил Чэпмен. 
Тогда Мосли вполне в состоянии предпринять юридические шаги, - предположил 
собеседник. За кулисами шел "беглый огонь", который заставлял "горячую новость" 
распространяться дальше. Раздраженный Петерсон вызвал Чэпмена на разговор: "На 
каком основании Вы заявляете, что у меня с Вами контракт?" Мосли знал, что 
Чэпмен, "если подам жалобу, уже в пятницу могу предстать перед Верховным судом, 
это в Англии делается очень быстро". Уолтер Хайес узнал о намерении Мосли и 
сразу выбросил белый флаг парламентера. Он свел Чэпмена и Мосли прямо перед 
боксами. Из этого завязалась следующая непринужденная беседа.
Чэпмен: "Нам нужно поговорить".
Макс: "О чем?"
– "Я дам тебе 60 000 фунтов за контракт с Ронни".
Макс: "Я ничего не слышу".
Чэпмен: "Я дам тебе 35 000 фунтов и Уилсона Фиттипальди. Оставшиеся 25 000 
фунтов - это та сумма, которую вам больше не надо платить Ронни".
Не говоря о том, что брата Эмерсона он "в любое время может получить и сам", 
острый как бритва ум Мосли заключает, что Чэпмен "предлагает ему человека, 
которого у него вовсе нет, и деньги, которых у этого человека нет". Совершенно 
неинтересно, - отвергает Мосли, - March не расторгнет контракт с Петерсоном.
"А если он хочет выступать за меня?", - настаивал Чэпмен дальше. "Ты же не 
можешь целый год запирать Ронни перед судом в машине". Это верно", - признается