обеспечил запас, достаточный, чтобы остаться лидером после своей второй 
дозаправки. Он финишировал первым, впереди Физикеллы и Ирвайна, выполнив 
программу максимум — набрав очки в гонке, в которой основным соперникам не 
досталось ничего. Хаккинен — 46 очков, Шумахер — 34, Култард — 29.
После гонки Фрэнк Уильямс опротестовал действия Шумахера в эпизоде с Френтценом.
 Протест был отклонен, но Уильямс на иное и не рассчитывал: «Я сделал так, 
чтобы мой голос услышали. На мой взгляд, поведение Михаэля Шумахера не 
соответствует нормам Больших Призов — и он вытворяет такое уже не впервые». 
Патрик Хэд, в меньшей степени обремененный присущей Уильямсу сдержанностью, 
сделал так, что его голос был услышан еще по ходу гонки, не постеснявшись 
забраться на командный мостик Ferrari и наорать на Жана Тодта.
По странной иронии судьбы на брифинге с гонщиками Шумахер обращал внимание 
коллег на необходимость соблюдать осторожность при выезде с пит-лейна и, если 
кто-то в этот момент идет по стартовой прямой, уступать дорогу. Он же попросил 
показывать синий флаг выезжающему из боксов, чтобы предупредить о том, что на 
прямой кто-то есть. В его случае с Френтценом синих флагов не было. Он 
извинился перед Хайнцем-Харальдом, объяснив свои действия тем, что видел Диница 
и Вильнёва, а «дальше был разрыв».
Хилл отпустил в адрес Шумахера несколько колких замечаний. Ну а Рори Берн, 
отвлекаясь от всех этих разборок, раскрыл перед нами увлекательную и весьма 
значимую изнанку шумахерского искусства, которое было сродни искусству Айртона 
Сенны.


Есть ли у Михаэля аналитические способности? Разница между великими и просто 
хорошими гонщиками, как уже пояснял Джон Барнард, заключается в том, что 
великие делают свое дело настолько естественно, что у них остается запас на 
раздумья.

«Да, это правда, это абсолютная правда».

Значит ли это, что даже во время быстрого круга он способен все разложить по 
векторам?

«Не только во время одного круга — но и по ходу гонки. Он может выполнять 
по-настоящему быстрый круг и в это же время задавать нам вопросы по радио или 
информировать о разных вещах. Большинство гонщиков не любят, когда их беспокоят 
по радио в момент результативной попытки, а он обладает способностью ехать 
быстро и попутно анализировать любые аспекты гонки».

Даже во время своих знаменитых спринтов?

«Да, о да! У него солидный запас в скорости, и он расходует его по мере 
необходимости».

И даже во время спринтов, когда он выходит на связь или вы его о чем-то 
запрашиваете, он рассуждает обстоятельно?

«Конечно! В это трудно поверить, но, откровенно говоря, именно это и отличает 
чемпионов мира. Меня поражает в нем не скорость, потому что в сравнении с 
такими гонщиками, как Сенна, у него не так много поул-позиций. Его главное 
преимущество не в том, чтобы выдавать быстрые круги, хотя он это умеет, а в том,
 что в квалификации его первый же боевой круг, как правило, и становится лучшим.
 Это значит, что он сразу выходит на предел».

Но это не все…

«Невозможно пересчитать гонки, по ходу которых он выдавал такое, чего от него 
никто не ожидал. Канада, к примеру, когда он получил десятисекундный штраф и 
все подумали: «Это все». А он нажал, как следует, и победил».

Вы согласны, что великие во время гонок никогда не думают о том, что все 
кончено? Они думают о том, как отыграться.

«Именно так рассуждает и Михаэль».

Он очень силен психологически…

«Да, это так».

А что позволяет ему менять темп?..

«…причем, не на один круг, а на десять — пятнадцать кругов — что-то около того. 
Меня это по-настоящему восхищает».

Удавалось ли Айртону делать то же самое?

«Этого я не знаю. Когда он выступал у нас в Toleman в восемьдесят четвертом 
году, гонки, условно говоря, были не такими напряженными. Не нужно было гнать 
машину на пределе от старта до финиша. Такое случалось, но крайней редко.