Он чувствовал, что сезон будет менее предсказуемым.
«Прошлый сезон был очень скучный, особенно для зрителей, потому что Мэнселл и 
Williams все время были впереди». Менее предсказуемый сезон? Так говорят каждый 
год, хотя гонщики предпочли бы афоризм Оскара Уайлда, который называл повторный 
брак победой надежды над опытом. Но Шумахер с этим не согласился бы. Судьба 
чемпионата не казалась ему такой уж нерешаемой, хотя многое зависело от Проста 
и Williams, а также от Дэймона Хилла, напарника Проста.
McLaren получила двигатели Ford (но не самой последней версии, как Benetton), и 
Сенна подписал контракт с продлением от гонки к гонке. Шумахер с первых дней 
поладил с Патрезе, которого обожали все, но, как и Брандла до него, итальянца 
ждало тяжкое бремя сравнения.
Год 1993-й, все как было, событие за событием. Перед вами молодой человек, 
заметно возмужавший, потому что теперь ему знакомы многие подводные камни в 
гонках Гран-при: «В прошлом году, с тех пор, как я увидел огромную толпу в 
Хоккенхайме, думаю, я здорово повзрослел. Я все понимаю намного лучше и 
чувствую, что в моей жизни все гармонично. Нет проблем, нет давления — только 
устремление к цели».
В Южной Африке он встал на своем Benetton во втором ряду позади Проста и Сенны. 
Патрезе показал шестое время. Гонку повел Сенна, за ним шли Шумахер и Прост, 
причем Прост вроде бы никуда не спешил — его излюбленная тактика. Он прекрасно 
понимал, что впереди долгая гонка, а также долгий сезон, состоящий из 16 гонок. 
Прост отлично знал, как надо гоняться медленно, не торопясь. Он потихоньку 
подтянулся к Шумахеру и на 13-м круге вышел вперед. «На прямых Ален был быстрее,
 чем я. Неудивительно, что он меня обошел».
Затем Прост скрестил шпаги с Сенной. Зрители, помня об их схватках в прошлом, 
заволновалась. Зрелище и правда было бесподобным: отлично знающие друг друга, 
француз и бразилец в течение нескольких кругов сходились колесо в колесо в 
сложных быстрых секциях, где одна ошибка могла стоить обоим гонки. Но Прост с 
третьей попытки провел обгон аккуратно, а следом за ним мимо Сенны проскочил и 
Шумахер, явно пребывавший на подъеме от гонки в такой компании. Продлилось это 
недолго. Шумахер свернул в боксы одновременно с Сеной, но тот вернулся на 
трассу раньше. На протяжении последующих 26 кругов Шумахер вел осаду крепости 
по имени Сенна. «Мне никак не удавалось его обойти. Я почувствовал, что 
наступил подходящий момент для атаки, нырнул внутрь поворота, наткнулся на 
колеса его машины, потерял управление и вылетел».
О Бразилии он рассказывал так: «Я частенько обнаруживал, что не могу заснуть в 
дни тестов, а иногда и гонок: мой мозг продолжал анализировать проблемы с 
машиной. Примерно такое случилось со мной в Сан-Паулу в пятницу. Я был не 
удовлетворен тем, как мы продвигались в работе, и в субботу проснулся с новыми 
идеями. Это сработало! Даже Риккардо скопировал мои настройки, и мы здорово 
прибавили.
Четвертое место на старте — не так уж плохо. Я был доволен своим положением, 
особенно после того, как обошел Сенну (на 24-м круге в борьбе за третье место). 
Мне не хотелось с ним бодаться после прошлогодней истории в Бразилии и того, 
что случилось в Кьялами, но тут наступил момент первого пит-стопа. Сказать, что 
он прошел несколько не так, как я рассчитывал, это не сказать ничего! Машина 
упала с домкратов, и пришлось ждать, пока пара механиков ее поднимут, чтобы 
поменять колеса. И как будто этого было мало, возникли новые проблемы с 
фиксацией гайки переднего правого колеса».
Шумахер вернулся в гонку третьим, но тут пошел дождь, и на трассе появился 
сейфти-кар. «Идея была правильная, но запоздалая. Я предпочел бы, чтобы он 
появился на круг или два раньше, когда трасса была очень сырая. Мой второй 
пит-стоп с заменой дождевой резины на сухую прошел нормально, но вскоре после 
него я схлопотал десятисекундный штраф.
Честно говоря, я и понятия не имел, за что это меня так, пока, спустя долгое 
время после гонки, мне не объяснили, что я кого-то обогнал под желтыми флагами. 
За это наказали не только меня, но поскольку я считал, что обходил круговых и 
они сбрасывали скорость, чтобы я мог их пройти, решение казалось мне 
несправедливым. Знаю, что Айртон сказал по этому поводу несколько крепких слов 
(он тоже был наказан за подобное нарушение, допущенное на 24-м круге), и я с 
ним солидарен. После всех этих коллизий я уже и не мечтал о подиуме, но и 
оружие складывать не собирался».
За семь кругов до финиша Шумахер достал Херберта, шедшего третьим, и «мы с ним 
немного пободались. Я вышел вперед, но он отыгрался, а я едва не улетел, 
поскользнувшись на грязном участке. Он очень аккуратный гонщик. На следующем 
круге я атаковал снова, и на этот раз вынесло его, а я вышел на третье место».

«Да-да, я его видел, когда он атаковал меня в первый раз, — вспоминает Херберт.
 — О чем я думаю в такие моменты? Если он попытается пройти меня по внутренней 
траектории — да где угодно, — что ж, удачной атаки! Я не собираюсь уступать ему 
пространство. Если он меня обгонит, я попытаюсь отыграться сразу же. Не люблю 
гонщиков, которые мечутся туда-сюда, блокируя атаки соперников. Я так не делаю 
никогда. Если меня обгоняют на круг, я подвинусь, но сделаю это в таком месте, 
где мои потери будут минимальны. Я же тоже веду гонку, не надо забывать об 
этом! Если у меня есть пара поворотов, когда они у меня на хвосте, я не стану 
обороняться любой ценой, дам им пройти вперед.
Я мыслил так: надо выдержать как можно более плотную траекторию в середине 
поворота, чтобы на выходе иметь возможность контратаковать. Я закладывал такую 
траекторию сразу, потому что знал, что он собирается обгонять. Всегда нужно 
думать наперед! Тем, кто наблюдает это со стороны, может показаться, что