Они действуют слишком жестко или не слишком красиво, в зависимости оттого, как 
вы это видите. Столкновение с Хиллом в 1994-м было (пользуясь дипломатическим 
языком) неоднозначным. Бортовая камера показала все с убийственной очевидностью 
в столкновении с Вильнёвом в Хересе в 1997-м. И вновь бортовая камера показала 
все, как было, когда в 2006-м Михаэль «запарковался» в повороте «Раскасс». 
Такие моменты в Формуле 1 воспринимаются как груз на одной чаше весов, на 
которых оцениваются достижения Михаэля Шумахера.
В Монце, где Михаэль сообщил об уходе, Фернандо Алонсо сказал в интервью 
испанскому радио: «Михаэль — самый неспортивный гонщик, заслуживший больше всех 
штрафов в истории Формулы 1, но невозможно не признавать тот факт, что он был 
лучшим гонщиком…»
Точнее не скажешь!
Ferrari во времена Шумахера тоже оказалась в ситуации, когда любить ее было 
непросто. Команде тоже приходилось играть жестко и не всегда красиво, самым 
ярким примером чего была история с приказом Баррикелло пропустить Шумахера к 
победе на Гран-при Австрии. Казалось, весь мир в этот момент зашелся в крике: 
«Фол!» Но Ferrari была непреклонна.
Это было корпоративным решением, принятым с учетом интересов материнской 
компании Fiat. Подходить к этому событию с позиций этики пятидесятых, 
шестидесятых, семидесятых годов неразумно. Шумахер каждый день проживал в 
условиях такого прессинга, с каким и близко не были знакомы Стирлинг Мосс, Хуан 
Фанхио, Джим Кларк или Джеки Стюарт. Зато Шумахеру и не снились те переживания, 
которые выпали на их долю в их времена. Другими словами, сравнивать эти эпохи 
довольно проблематично.
На мой взгляд, есть несколько факторов, определяющих принадлежность Шумахера к 
числу величайших гонщиков всех времен. Как уже сказал Росберг, он привнес в 
гонки Гран-при уникальный уровень физической и психологической подготовки, 
приправив это всеобъемлющим вниманием к мелочам. Мао Цзедун как-то сказал: 
«Когда враг наступает, мы отходим. Когда он устает, мы переходим в наступление».
 В случае с Михаэлем этот принцип работал только наполовину: он никогда не 
уставал, всегда был в атаке.
Он отличался почти гипнотическим умением устанавливать контроль над ходом гонок,
 использовать любой шанс, находить положительные моменты в самой проигрышной 
ситуации. Начинается дождь? Мне это подходит больше, чем другим! Шестнадцатый 
на старте в Спа? Попробуем победить с такой позиции! Завяз в трафике на 
Хунгароринге? Пересчитай тактику, Росс, а я ее реализую! Осталась всего одна 
передача? О'кей, поедем, как на спорт-прототипе…
И это приводило к неожиданным выводам, один из которых особенно поражал тех, 
кто работал с Михаэлем: за редкими исключениями, он гонялся как бы сам с собой, 
сохраняя немалые резервы, которые подключал, если в этом возникала 
необходимость. Только великие отличаются умением сохранять резервы и знать, 
когда и как ими воспользоваться. Именно в такие моменты мы и становились 
свидетелями настоящих гоночных шедевров.
Он понимал, какие психологические силы движут командой, и команда работала на 
него, зная, что он обратит всеобщие усилия в очередную победу. И Михаэль всегда 
отвечал команде, подчеркивая неоценимость ее вклада в совместные достижения, и 
делал это совершенно искренне. За целое десятилетие, бурное, жаркое, 
триумфальное десятилетие для Ferrari, некогда знаменитой своими бесконечными 
сплетнями и подковерными интригами, я не помню ни одного критического замечания 
в адрес команды! Конечно, это результат корпоративной политики, но в неменьшей 
степени это следствие гармонии, установившейся с приходом Шумахера и благодаря 
его многочисленным победам. К тому же Михаэль имел некоторое влияние на подбор 
ключевых фигур в команде, которую собирал Жан Тодт, а значит, также принадлежал 
команде, как и она ему. Такое не удавалось ни одному гонщику в истории 
автоспорта.
Тодт даже как-то сказал (в интервью Алану Хенри, опубликованному в британской 
Guardian): «Все знают, что я люблю Михаэля. Я люблю его! Не в смысле — он мне 
нравится. Я люблю его как сына. В жизни всегда нужно точно знать, почему ты 
терпишь неудачи, почему ты добиваешься успехов. Мы честны перед собой. Любой из 
нас играет в компании важную роль и с уважением относится к другому».
Росс Браун сказал мне как-то, задолго до того, как Шумахер сообщил об уходе: 
«Чемпионаты выигрываются командами, а не отдельными личностями, а у нас очень 
хорошая команда, включая, естественно, Михаэля с его мастерством и Жана Тодта у 
руля. Тодт проделал изумительную работу и не получил за это достойных почестей. 
Искренне жаль, что люди просто не понимают, в чем заслуги Тодта!»
Мы говорили с Брауном о команде, и он немного рассказал о том, что, как правило,
 скрыто от стороннего взгляда.


До прихода Михаэля это была совсем другая команда?

«У людей короткая память, вот почему, на мой взгляд, заслуги Жана Тодта не 
оценены по достоинству. Большой недостаток нашей прессы заключается в том, что 
она не понимает, что происходит на самом деле. Журналисты судят со стороны, их 
мнения разносятся повсюду, распухая, словно снежный ком, и этот процесс иногда 
не остановить. Тодт сыграл чрезвычайно важную роль, сумев сплотить команду».

А что представляет собой Михаэль?

«На мой взгляд, те, кто с ним знаком, испытывают к нему, по меньшей мере,