Как гонщик Прост производил на меня впечатление своими четырьмя чемпионскими 
титулами, хотя для меня по-прежнему много значило мое представление об 
идеальном гонщике. Если Мэнселл обгонял в невозможных местах по внешнему 
радиусу или Розберг прыгал через поребрики, то мне это нравилось больше, чем 
постоянная производительность того, кого называли «профессором».
Сенна получил отдельную главу в этой книге. Так как он был в хороших отношениях 
с Тьери Бутсеном, я тоже сблизился с бельгийцем. Он был упорный гонщик, на 
грани великой звезды, но, в общем, все-таки слишком порядочным и безобидным.
Важной фигурой для первой половины моей карьеры стал Найджел Мэнселл. Его никто 
не знал хорошо, он был странным типом. В конечном счете, эта непредсказуемость 
отразилась на его карьере, и он стал чемпионом только тогда, когда в общем уже 
было поздно.
Та сердечная теплота, которую он распространял вокруг себя, не выдерживала 
более близкого контакта. Собственно, ему не нужны были друзья, и он их не искал.
 Его недоверчивость была слегка чрезмерна даже для Формулы 1.
Как гонщик он был природным феноменом, диким и безумным. Он действительно мог 
применить ту силу, которая выражалась даже в его телесном сложении. По чистой 
скорости я держал его под контролем, но его достижения в гонках стали для меня 
проблемой. На протяжении гоночной дистанции Найджел просто лучше справлялся с 
тему большими усилиями на руле, которых требовала Ferrari 1989 года. Моя 
выносливость уже тогда была так себе, а авария в Имоле не способствовала 
улучшению положения.
То, что именно этот буйвол стремился продемонстрировать всему миру приступы 
слабости и ложился на носилки чаще любого другого гонщика, очень всех веселило. 
Он любил театральные жесты. Если получал маленький порез, он не просил залепить 
это по-быстрому пластырем, а поднимался на подиум и кровоточил для камеры. Он 
также любил вылезти из машины и упасть без сил. Каждый раз это было гигантское 
шоу, и английские журналисты только еще больше его раздували.
Когда мы расстались, Мэнселл провел еще один незначительный год в Ferrari и на 
этом ему, в общем-то, настал конец, он объявил о своем уходе. А потом он по 
случайности получил свободный кокпит в Williams. Мэнселл использовал свой шанс 
фантастическим образом. Так он, уже уходя, почти в сорок лет, стал одним из 
самых успешных гонщиков всех времен. Лично я очень уважал его за это и, что бы 
о нем не говорили, он был одним из тех характеров, которые так нужны цирку 
Формулы 1.
После Сенны у меня в течение следующих пяти лет был только один единственный 
team mate и тем более велика его роль для меня: Жан Алези. У него есть все 
задатки настоящего гонщика, прежде всего великолепное владение машиной и 
храброе сердце. Если нужно, он становится диким псом и глубоко погружается в 
безумие за приделами реальности.
Почему Алези не стал чемпионом мира? Потому что у него, подобно мне, есть 
способность оказаться в правильной команде в неправильный год и потому что у 
него пропасть между супер-талантом и базовыми основами гоночного вождения. Он 
слишком нетерпелив, не интересуется техникой и избегает необходимой работы над 
мелочами. Что касается его как человека, то мне понадобилось некоторое время, 
чтобы это выяснить, но теперь я знаю: за буйной сицилийской внешностью 
скрывается добрый парень. Можно ли пойти с ним разведку, я так и не понял.
Дэймон Хилл считается человеком, который случайно заполучил лучшую машину, был 
никем по сравнению с Простом и Сенной, а потом снова благодаря случаю вписался 
в поворот и стал чемпионом просто потому, что Williams был чемпионской машиной. 
Что значительно меньше бросается в глаза: Хилл — упорный малый, который хорошо 
умеет настроить свою машину. Он знал, чего хочет от нее, и умел затем 
превратить это в победы. Конечно, время от времени он делал глупости, но были 
такие этапы, как, например, дождевая гонка в Сузуке 1994, где он ехал просто 
сенсационно. Я так понимаю, что если человек может один раз проехать 
сенсационную гонку, то у него есть достаточный потенциал. Вопрос только в том, 
достаточно ли часто он его использует?
В общем, в моих глазах Хилл выглядит лучше, чем его считают. Как человек он мне 
тоже нравится, потому что он такой непосредственный англичанин, как и принято 
представлять себе англичан. Однако что творится у него в голове, я не узнал и 
до сегодняшнего дня.
Также не стоит забывать, что Хилл был бы двукратным чемпионом мира, если бы 
Шумахер не сбил его в 1994 году в Аделаиде. Сезон 1997 дает нам слишком мало 
оснований судить об Дэймоне Хилле, для этого команда Arrows слишком экзотична, 
да и (по сравнению) коллега Педро Диниц — тоже. Этот сын миллиардера хороший 
парень и отличный гонщик, который вообще-то уже должен был бы сидеть в команде 
среднего класса и без приданого. Его просто считают человеком, который привык 
всегда и везде приносить с собой деньги. И поэтому ему будет очень трудно 
попасть в команду-лидер. Хотя им и не нужны его деньги, но с типичным 
«плательщиком» они связываться не хотят, это не подходит к их имиджу.
Существуют много типов гонщиков: с большим природным талантом, особенно 
агрессивные, скрупулезные, умные, трудолюбивые, небрежные, такие, которые дико 
много работают, чтобы превзойти собственные границы, и такие которым все 
удается само. Меня вечно раздирало между природным талантом, который может 
овладеть всем с помощью рефлексов и бойцом+рабочим, который в конце и 
добивается успеха.
Среди «крутых гоночных типов» я бы поставил Розберга перед Алези и Мэнселлом. 
Но что касается списка самых выдающихся гонщиков моего времени, то таких было 
пять: Лауда, Пике, Прост, Сенна и Шумахер. Из них Сенна и Шумахер в моем 
представлении более всего отвечают всем критериям отточенного, идеального