Чисто статистически теперь один раз должно было и не повезти. С другой стороны, 
я верил, что мое лучшее время как гонщика еще впереди. Так что покамест я на 
полгода отмахнулся от глупых мыслей.
Жан Тодт между тем утвердился в роли спортивного директора. Возможно, при 
правильном распределении ролей Лауда и Тодт сработались бы, но при таком 
президенте, как Монтеземоло, это не просто. Он хочет наблюдать бурную 
деятельность по всем направлениям, что не очень помогает избежать недоразумений.
 Все вокруг него, в том числе и его друзья, знают как себя вести и 
рассматривают его как симпатичную райскую птичку или в лучшем случае, как 
человека со вкусом и манерами.
С точки зрения Тодта ситуация выглядела так, что на гоночных выходных Ники 
гулял по боксам, расслабленно давал интервью и снова улетал домой. Для человека,
 который пашет по четырнадцать часов в день, чтобы в изнуряющей работе над 
мелочами сделать машину быстрее, это не особо приятное зрелище. Кроме того, ему,
 вероятно, не нравилась статья бюджета под названием «Лауда», пусть даже Ники 
скорей производил впечатление, что он просто по-дружески помогает своему 
старому приятелю Луке.
С точки зрения Ники это было черной неблагодарностью. Пусть он и не создал 
лично Жана Тодта, он все же всеми силами способствовал его найму, и поэтому 
господину гоночному директору следовало бы заниматься своим делом, а не 
интриговать против Лауды и ставить под сомнение его стратегическую 
дальновидность.
Монтеземоло же думал по этому поводу то так, то эдак. Поэтому пока что все 
оставались, так сказать, в свободном полете.
Ferrari сезона 1994 года называлась 412 Т1, была сконструирована Барнардом и 
должна была сокрушить все и вся.
Какое там сокрушить: с удручающей регулярностью нам не хватало полторы секунды 
до Williams-Renault (Сенна, потом Хилл) и до Шумахера на Benetton-Ford.
Возможно, это субъективно, но я думаю, что мы были бы чемпионами с большим 
преимуществом, если бы не аэродинамическая труба. К сожалению, Williams и 
Benetton решили доводить окончательную форму своих машин в бесконечной 
кропотливой работе в аэродинамической трубе. Ferrari со своей стороны закрыли 
свою трубу и полностью положились на технический гений Барнарда. Тот построил 
прекрасный, суперстройный болид с поднятым носом, которому всего лишь не 
хватало немного аэродинамики. Трудности начались с самого начала.
В качестве пожарного в течение сезона привлекли Густава Бруннера, вероятно, 
самого талантливого импровизатора из конструкторов. Его модификации 
действительно позволили нам к середине сезона приблизиться к лидерам. Барнард 
же между делом планировал свой следующий гениальный ход.
Хоккенхайм 1994 возвышается подобно маяку над той эпохой Ferrari. Мне всегда 
нравилась эта трасса, а трассе нравился я. Нашу машину, можно сказать, 
полностью обновили, с одной стороны — Бруннер, с другой — новый рывок в 
моторных технологиях. В Ferrari между тем пришел из Honda Осаму Гото. У нас 
было 830 л.с. и 16000 оборотов, оставалось только добиться надежности. В 
Формуле 1 это обычная практика, сначала достигнуть рабочих характеристик и 
только потом живучести.
В общем, у меня уже было ясное предчувствие, что в Хокенхайме я выиграю. Если 
вообще где-то, то здесь и сейчас. Мы все изголодались: Ferrari не выигрывали 
уже 59 гонок подряд, такого в истории фирмы еще не было. У меня же самого был 
перерыв в полтора года.
Шумахер с большим преимуществом лидировал в чемпионате и восторги по поводу 
Шуми достигли своей первой кульминации.
Затем все прошло даже как-то банально. У лучших по определению Williams что-то 
не ладилось все выходные. Я занял поул, лидировал с самого старта, Шумахер 
сидел на хвосте, не мог обогнать, но неустанно висел в моей аэродинамической 
тени до тех пор, пока его мотор не задохнулся.
Теперь моей единственной заботой стало: выдержит ли наш двигатель. До сих пор 
он не продержался ни единой гоночной дистанции, но в этот раз он был настолько 
«феррари», как только Ferrari и может быть: силен, храбр и великолепен, и он 
продержался до того момента, когда море желто-черных флагов на автодроме 
сменило свой цвет, как будто все фанаты Шуми нашли свою вторую тайную любовь. 
Они сидели на флагах Ferrari, теперь вытащили их и автодром весь стал красным. 
Как гонщик, ты замечаешь самые удивительные вещи и это чрезвычайно бодрит.
О Ferrari можно говорить все что угодно, но одного нельзя отрицать: ни на какой 
другой машине победа не является такой прекрасной.
Остаток сезона все-таки прошел более приятно, чем начало, но о том великолепном 
урожае, который я так ожидал, и речи не шло. Кроме того мы снова выбрали 
неправильное направление на будущее. 3,5-литровую формулу сменила 3-литровая, а 
Ferrari по-прежнему придерживалась и на меньшем объеме двигателя 
12-цилиндрового принципа. Как выяснилось, это был потерянный год.



Глава 6. Ferrari II. Часть 3


1993, 1994, 1995

В начале 1995 года в Ferrari начал вырисовываться тот сценарий, который в конце 
концов привел к сделке с Шумахером.