даже директор «цирка» Экклстоун, кажется, начал беспокоиться о своем гвозде 
программы — Ferrari. Как бы то ни было? он нашел человека, который пришел из 
ралли и тогда еще был спортивным директором Peugeot: Жана Тодта. «Это тот 
человек, который нужен Ferrari», — сказал он.
Меня это не особо обрадовало, так как французская ось Тодт/Алези вряд ли бы 
была мне полезной. Я и без того сделал ошибку и слишком мало внимания уделил 
своему коллеге по команде. Так как мы сражались только за шестые или десятые 
места, а первые два стартовых ряда были для Ferrari табу, то внутрикомандное 
соперничество было скорее второстепенным. Из-за общих проблем я значительно 
дружелюбнее, чем обычно, относился к Алези в техническом и тактическом плане. В 
то время он еще ничего не соображал в технических связях, и было бы легко 
оставить его без помощи.
Вместо этого Алези показал себя немного лучше, чем я (пусть даже и без 
результатов), потому что его стиль вождения больше подходил для активной 
подвески, которая в то время превратила Формулу 1 в сумасшедший дом.
Как бы то ни было: Монтеземоло и Лауда были за Тодта, и с июля 1993 года у 
Ferrari появился новый спортивный директор.
Мои первые опасения оказались безосновательными. Тодт относился со здоровым 
скептицизмом ко всему, что происходило в Ferrari, и пока что предпочитал 
ознакомиться с материалом. После этого мы сразу нашли общий язык и никогда его 
не теряли.
Сегодня я знаю, что возвращение Ferrari задержалось дольше, чем можно было 
предполагать, и что оно, несомненно, началось в тот день, когда пришел Жан Тодт.
 Кошмар номер один (это действительно был не мой год): квалификация в Монце.
Это тринадцатый этап чемпионата мира и, наконец-то готов наш четырехклапанный 
мотор. Мы снова более-менее участвовали в борьбе, в течение сезона Ferrari, 
бывало, не хватало до лидеров четыре секунды. Лидеры — это значит Прост 
(Williams-Renault) и Сенна (McLaren-Ford), временами уже и Хилл (во втором 
Williams), и Шумахер (Benetton-Ford).
Итак, наконец-то свет в конце туннеля.
Квалификация окончена, вывешены флаги, а я еще на трассе. Перед финишной линией 
я развил полную скорость, чтобы получить время на Т1 и Т2, просто для нашей 
внутренней информации, потому что к концу квалификации я кое-что испробовал. На 
трассе сейчас замеряются три временных отрезка — Т1, Т2 и Т3, и соответствующее 
время позволяет сделать некоторые выводы.
На послефинишном круге нет ограничения скорости, лишь бы ты вписался во въезд в 
боксы. Я на полной проехал Т1 и Т2. В самом быстром месте трассы, на скорости 
почти 330 км/ч, я вижу перед собой Алези, который едет обычный послефинишный 
круг и на правильной траектории. Я присосался к нему, что бы потом обойти, как 
во время нормальной гонки. Жан в последний момент смотрит в зеркало заднего 
вида (он махал фанатам, ведь мы все-таки в Монце), пугается и хочет освободить 
идеальную линию, но уже слишком поздно. Он выехал прямо на облюбованную мною 
траекторию, я вижу его заднее колесо и думаю «Только не это!»
Это сидит глубоко в подсознании каждого гонщика: только не через заднее колесо! 
Если я на скорости 330 наеду своим передним колесом на его заднее, я 
обязательно взлечу. Что случится, потом мы все хорошо знаем, кроме всего 
прочего, по смертельной аварии Жиля Вильнева. В моем случае я бы улетел 
примерно до Сиднея.
В эту секунду ты не в состоянии думать, что ты хочешь сделать, только чего ты 
не в коем случае не хочешь, остальное происходит автоматически и без влияния со 
стороны гонщика.

Только не на колесо! Я вывернул машину, пролетел на пару сантиметров мимо 
заднего колеса, но это уже самая последняя возможность подкорректировать. Потом 
удар в стену (328 км/ч как потом скажет телеметрия), к счастью под острым углом,
 машину вышвырнуло обратно, теперь уже в воздухе и полную вращательной энергии. 
Как ротор вертолета машину крутило над трассой, так быстро, что я почти потерял 
сознание. Между тем снова и снова короткие удары о землю, как плоский камень, 
который танцует по поверхности воды. Я не знаю где я и куда лечу, машина не 
становится медленнее и летит над
зоной безопасности
трассы.

Правда, что в такие моменты возможно думать?

В некотором роде, да. Первая мысль:
избежать колеса
, потом:
ааа, ты этого не переживешь, это не становится медленнее, теперь будет бум, ух, 
боком, теперь сломаю хребет.


Удар был жесток, наверняка на скорости больше 200 км/ч хотя и смягченный пятью 
рядами шинного барьера. Первым делом я попробовал слегка пошевелить головой, да,
 и еще раз, шевелится, но перед глазами круги, а одним я почти ничего не вижу. 
И вот уже подбегают люди, чтобы вытащить меня из обломков. Я сажусь, чтобы 
попробовать пару движений, все в порядке, вот только глаз отказал. Быстро 
прибыла машина скорой помощи, доставила меня в госпиталь
на трассе
, и через десять минут глаз снова заработал. Еще часом позже врачи вынесли