При всем при этом мы почти достигли цели, практически рухнув под ноги механикам,
 которые занимались прогревом наших гоночных автомобилей. Они вытащили нас 
через деформированные окна за руки и ноги, вокруг клубился пар, все шипело и 
потрескивало.
Шоу стало еще эффектней, когда примчалась машина скорой помощи. На каждых 
тестах уже в течение 25 лет на трассе всегда находится медпомощь в составе двух 
врачей, которым 25 лет было нечего делать, поскольку здесь редко кто вылетает, 
да и зоны безопасности в Фиорано достаточно велики. Поэтому доктора были 
несказанно рады, когда наконец-то получили достойное занятие, и приложили все 
силы, чтобы как можно быстрее извлечь нас из-под обломков и погрузить в свою 
машину.
Я тут же сообщил им, что со мной все в порядке, просто ушиб крестец, а вот у 
Жана были все шансы на серьезные процедуры, у него была кровь на голове и ногах,
 из колена торчали какие-то стеклянные осколки.
Алези сказал: «Я сейчас лучше сбегу и поеду домой», и поинтересовался, смогу ли 
я проехать всю дистанцию.
— Конечно, Жан, нет проблем. Я сейчас надену шлем и не сниму его, пока все не 
закончу.
Механики перевернули сплющенную Integrale, убрали обломки, масляные пятна, 
затем оттащили кузов в сторону и закрыли тентом.
Алези уехал, я наматывал круг за кругом по трассе. Когда я первый раз завернул 
в боксы для настройки машины, из-за угла показались Монтеземоло и Жан Тодт.
Ой!
Я не знал, в курсе они или нет. Кругом суетились механики, Тодт стоял рядом. Я 
спросил его робко (разговор шел на не совсем правильном английском, 
разговаривали тиролец и француз):
— Вы уже слышали?
— Что я слышал?
— Так вы ничего не слышали?
— Нет, что ты имеешь в виду?
— Так Вы не слышали, что автомобиль перевернулся?
— Что ты имеешь в виду, говоря: автомобиль перевернулся?
— Это и имею в виду.
Жан строго посмотрел на боевой автомобиль, вокруг которого еще работали 
механики.
— А ну-ка, скажи мне точнее, что это ты говоришь?
Я сказал, что мы с Алези ехали на Lancia и «вдруг автомобиль неожиданно обрел 
сцепление с асфальтом и покатился».
— Что значит — покатился?
— Ну, мы ехали сюда, возможно, чуть быстрее, чем следовало, машина «зацепилась» 
за асфальт и упала.
— ОК, Герхард, я понял, что машина «зацепилась» за асфальт, но что значит — 
перевернулся?
— Приземлилась на крышу.
Жан осмотрел меня сверху донизу.
— Ты поранился?
— Нет.
— А Жан?
— Не совсем.
— Что значит — не совсем?
— У него немного стекла на руках, и он пошел домой, потому что чувствует себя 
не совсем хорошо.
Тут он наконец-то осознал случившееся и разгневался, потому что в гонщики ему 
достались два полных идиота, которые чуть было не угробили друг друга за две 
недели до первой гонки сезона. Он ругался и учил меня жить. Он, мол, переоценил 
нас и тому подобные вещи, которые отец выговаривает своему глупому 
провинившемуся сыну. Я старался выглядеть по возможности более подавленным.
Наконец он спросил:
— А где машина?
Я показал. Он подошел к небольшому смятому кубу металла, укрытому тентом. После 
поднятия тента Тодт как будто получил сокрушающий удар и некоторое время был 
словно в припадке.
Тут только до меня дошло, что это был собственный автомобиль Жана. Мне было 
ужасно жаль, но прежде чем я смог ему об этом сказать, решил быстро надеть шлем 
и закончить положенные тестовые километры.
Впоследствии все очень боялись, что журналисты докопаются до этой истории и 
расчихвостят всю фирму, но это был один из редких случаев, когда в доме Ferrari 
все держали язык за зубами.



Глава 2. Крутящий момент

Начало осени, трасса А1-Ринг, плюс ко всему еще и штирийское солнце, которое 
дополнительно придавало лоск новой шикарной арене. Самое время, чтобы Австрия 
вновь обрела свой Гран-При, после 10-летней паузы. Сто тысяч зрителей, море 
флагов и транспарантов — все было как в те времена, когда все было 
второстепенным, кроме здоровой правой ноги, которой можно было нажать педаль до 
упора в пол.
Кто бы мог тогда подумать, что однажды гонщик будет оправдывать свое