странно, у меня в Англии свободные вечера проходят в русской компании.
   ФИЛ ДЕ ПЕЧИОТТО
   Мой адвокат Фил Де Печиотто; он же адвокат и Ани Курниковой. Я не могу не
вспомнить о Филе, потому что это тот человек, который  дал  мне  возможность
встать на ноги в нелегкое для меня время. Фил Де Печиотто американец, и  тем
не менее  ведет  мои  дела  в  Англии.  В  спортивной  менеджментской  фирме
"Эдвантэйдж Интэрнешнл", где он один из президентов, есть отделения в  самых
разных странах, в том числе и в Англии.
   Филу я доверяю абсолютно, наш союз проверен  временем.  Но  и  мне  самой
приходится  много  знать,  самой  полагается  кое-что  изучить,  чтобы  наши
отношения складывались еще лучше. Только тогда  ты  четко  понимаешь,  когда
тебе объясняют: это реально, а это - нереально. А  уже  потом  твой  адвокат
пытается из реального сделать чуть больше.
   Впервые Фил подошел ко мне поговорить в 1987 году. Естественно, никто  из
советских спортсменов тогда не мог даже задумываться о том, чтобы  подписать
с "Эдвантеч" контракт! Тем  не  менее  он  спросил:  "Вы  подпишете  с  нами
контракт?" К тому времени у  меня  встреча  с  западным  адвокатом,  ведущим
бизнес спортсменов, была уже не первой. Когда я в 1973 году выиграла  турнир
в Филадельфии, ко мне обратился один из представителей  IMG  с  предложением
вести мои дела. Я спросила, что он имеет в виду, поскольку советский человек
твердо знал, что адвокат нужен только в суде. Он сказал: "Вы будете  играть,
а мы будем вам помогать зарабатывать деньги". Я прямо в лоб: "А  сколько  же
вы будете за это  брать?"  -  "Мы  будем  брать  пятьдесят  процентов  ваших
призовых".  Я  ответила:  "Поскольку  у  меня  забирают  все  сто  процентов
призовых, меня этот вопрос  особо  не  волнует.  Обратитесь,  пожалуйста,  в
Спорткомитет СССР". Я поняла: разницы мало, что здесь пятьдесят, что  у  нас
сто, все равно грабеж. Но я не успокоилась, подошла к Бетти Стове, спросила,
сколько берут с нее? Она мучительно: "Оля,  это  секрет,  но  с  меня  берут
двадцать". Возможно, вести дела русской казалось им очень  сложным,  поэтому
они решили остановиться на половине. Все, на что я тогда могла  рассчитывать
- семнадцать долларов  суточных.  Если  бы  я  согласилась  на  половину  от
семнадцати долларов, я бы,  наверное,  умерла  вместе  с  этим  адвокатом  с
голоду.
   Так произошло мое первое знакомство со спортивным менеджментом.  Поэтому,
когда с тем же вопросом спустя пятнадцать  лет  ко  мне  подошел  Филипп  Де
Печиотто, я уже знала, что от этих адвокатов можно ждать,  так  как  у  меня
имелся совершенно потрясающий первый  опыт.  Короче  говоря,  я  его  просто
отшила. Он потом признавался: "Ты была так негативно ко мне настроена". А ко
всему прочему,  у  меня  только  кончился  тот  период,  когда  я  считалась
невыездной, наконец первый раз вновь выехала за рубеж, и любой мой  контакт,
не говоря уже о контракте, мог для меня закончиться печально.
   Ох, как не хочется вспоминать ту историю, такую гнусную и такую  типичную
для советских времен.
   Большая часть неприятностей, когда нас по  сути  дела  подставил  хороший
знакомый, свалилась на Витю. Ему пришлось  испытать  исключение  из  партии,
увольнение из армии, естественно и из военной академии, где  он  преподавал.
Претензии к нам со стороны Прокуратуры были так надуманны,  что  вскоре  там
перед нами извинились. Казалось, инцидент исчерпан, Витю всюду восстановили,
но больше он свою форму подполковника так и не надел. Не захотел. Обиделся.
   Прошло несколько лет, и вдруг Прокуратура разразилась письмом  (истинного
его автора так и  не  нашли),  где  вновь  пересказывалась  та  уже  забытая
история. Интересно, что письмо прислали в ЦСКА, где я уже несколько  лет  не
работала, а Володя Васильев, старший тренер клуба, не сказав мне ни  единого
слова, передал его в Госкомспорт.
   Тут интересная реакция окружающих. Все, кто знали меня  много-много  лет,
замерли! Меня расстроила больше всего такая же реакция  и  Жени  Позднякова,
которого я сама привела в  сборную  и  только-только  с  трудом  решила  его
выездные дела. Начальник Управления спортивных игр Владимир Портнов, то есть
мой непосредственный руководитель, дал  мне  понять,  что  он  относится  ко
всему, как к редкой глупости.
   Наверное, Портнов или лукавил, или забыл, в какой стране  мы  живем.  Все
только  начиналось.  Создали  комиссию.  Начались  проверки.  Виктор  Янчук,
начальник отдела тенниса, не знал,  выдавать  ли  мне  форму  на  первенство
Европы. Шел 1986 год, гласность только делала свои первые  робкие  шаги,  но
"закопать" меня уже не представлялось легким делом.
   Я, та, кто одна, без сопровождающих, объездила  весь  мир,  причем  в  те
годы, когда никого  в  одиночку  даже  в  Югославию  не  пускали,  оказалась
"запертой" дома. Наконец  после  очередной  проверки  меня  милостиво  вновь
приняли  в  клан  обладателей  служебных  синих  заграничных  паспортов.  По
советским правилам возвращение в общество допущенных к  западным  ценностям,
то есть к магазинам, приходилось начинать с контрольной поездки в соцстрану.
Но тут произошла накладка  -  там  турниров  не  предвиделось.  И  Морозова,
старший тренер сборной страны, выполняя общие идиотские правила, поехала  на
дет-ские соревнования в Венгрию.
   Меня спасло от вранья западным  игрокам  и  тренерам  -  почему  я  вдруг
исчезла? - то, что у меня "оторвался ахилл". Операцию  мне  идеально  сделал
Сергей Миронов, старый мой приятель, позже ставший личным врачом  Президента
Ельцина. Операция почти без шва, а у Кэша, при той же травме, шрам от  пятки
и чуть ли не до колена.
   Страшный тогда у меня случился год. Сразу стало ясно, кто  мои  настоящие