Моя теория подготовки шла вразрез с методикой подготовки мужской сборной,
а я была окружена в отделе одними мужчинами, поэтому вольно или невольно это
тоже откладывало свой отпечаток на наши отношения. Отрицательную роль играла
и моя дружба с Аней Дмитриевой. Любой ее критический комментарий каждый  раз
воспринимался, как лично моя критика. Считалось, что я о любых недостатках в
технике того или иного игрока тут же сообщаю на Центральное телевидение. Все
замечания Метревели в адрес работников  отдела  тенниса  воспринимались  как
мои, которые я внушила податливому Алику. Сейчас я  понимаю,  что  одним  из
раздражителей было мое неумение что-то сделать и привычка игрока ждать,  что
еще за тебя это сделают другие. Но все же должна  была  проявиться  какая-то
доброжелательность. Ну год потерпели, ну два, потом  бы  выкинули  к  черту,
никому же из них ничего плохого я не сделала.
   Вначале я испугалась и  решила  спрятаться  за  спину  Шамиля.  Пусть  он
отвечает, как и прежде, за две сборные. Но через  некоторое  время  заявила:
"Нет. Разделяйте!" Тут началось такое! В чем меня только не  упрекали,  и  в
конце концов сняли у меня все сборы. Даже  на  обязательный  базовый  -  это
подготовка к новому сезону - у меня, как выяснилось, нет ни  копейки  денег.
Я, предполагая, что мне  должны  объяснить,  как  получить  деньги,  получаю
вместо них, мягко говоря, по носу. Но я не захотела оставаться униженной.  Я
не забыла, что я Морозова и то, что председатель Спорткомитета Павлов помнит
меня в лицо. Я пошла к нему на прием, нарушив  все  аппаратные  правила,  не
воспользовавшись иерархической лестницей - от  одного  кабинета  к  другому,
чего я, кстати, тоже не знала. Поэтому я написала докладную и  пошла  с  ней
прямо к председателю.  Он  решил,  что  я  сейчас  начну  просить  квартиру,
машину... но когда узнал, что мне нужны деньги на  сборы,  радостно  сказал:
"Олечка, сколько тебе надо?" - "Десять тысяч". - "Десять?" Павлов,  наверно,
не привык иметь дело со столь мизерными суммами. Он подписал мне  докладную,
зная, что в конце года в Спорткомитете всегда есть резерв,  причем  большой.
Заодно я выпросила и ставку второго тренера сборной, им стал Женя Поздняков.
Женю я знала с тех пор, как себя помню в теннисе. Я считала: мы оба молодые,
оба начинающие, у нас все получится.
   Сперва я доверилась Сергею Сергеевичу Андрееву. Если Нина Сергеевна,  как
я  говорила,  работала  чисто   интуитивно,   действия   Сергея   Сергеевича
основывались на знаниях.  Когда  я  играла,  мне  очень  нравилось,  как  он
объясняет, но всегда хотелось, чтобы он  поскорее  ушел,  чтобы  попробовать
новый элемент в движении, потому что вопреки его  требованиям  я  ничего  не
могла делать стоя на месте. Я очень хотела,  чтобы  мы  в  сборной  работали
вместе, тем более случилось так, что от Сергея Сергеевича все отказались. Но
в конце концов отказалась и я. Получилось это так. Сергей  Сергеевич  должен
был вести занятия с молодым  резервом  сборной,  и  вдруг  на  тренировке  я
увидела, что человек, который так много знает,  заслуженный  тренер  страны,
чья обязанность отдавать свои знания, держит  их  под  спудом  и  выдает  по
крохам, только самое необходимое.
   С нами на сбор приехала Катя Крючкова, тогда  молодой  тренер.  "Катя,  -
попросила я ее, ничего не  делай,  только  ходи  за  Сергеем  Сергеевичем  и
слушай, потом расскажешь, как он урок дает, как он ставит удар, -  это  надо
знать". А Катя вечером мне сообщает: "Представляешь, Оля,  как  только  я  к
нему подхожу, он замолкает".
   В 1981 году осенью меня посылают с командой на Кубок Федерации в  Японию.
Первый год моей тренерской работы. Накануне соревнований я везу  девочек  на
тренировочный сбор  в  Ташкент.  В  нашей  команде:  Сальникова,  Елисеенко,
Зайцева и Чернева. Они и отправятся на Кубок. Я капитан и  тренер.  Корты  и
погода в Ташкенте идеальные. Днем 24 - 25 градусов, а  вечером  прохлада,  и
спать хорошо. Я привезла книги о Японии. Каждый  день  мы  изучаем  японские
нравы и обычаи. Елисеенко, наверно впервые в жизни, сделала  доклад.  Володя
Камельзон, тренер Елисеенко,  играл  в  это  время  на  бильярде  и  попутно
объяснял мне, что Черневу в сборную брать не стоит. Позже Светочка  Чернева,
выйдя замуж, станет  Пархоменко  и  в  паре  с  Ларисой  Савченко  выйдет  в
полуфинал Уимблдона.
   На Кубке Федерации мы обыграли чехословацкую сборную. Мандликова, которая
уже завоевала звание чемпионки Франции, победила Елисеенко, зато Сальникова,
как говорится, в одни ворота Томанову, вторую ракетку Чехословакии. А  потом
Зайцева и Чернева обыгрывают Мандликову и Томанову в паре. Девочки превзошли
вторую сеяную команду! На следующий день в матче с  командой  Великобритании
Юля Сальникова берет верх над Вирджинией Уэйд, а Лена Елисеенко с матч-болов
проигрывает Баккер, входившей тогда в десятку  мира!  Полшага  до  выхода  в
полуфинал. И это дебют, начало моей карьеры.
   Первая фраза, которую я услышала, когда вошла в Спорткомитет:  "Ну,  Оля,
ты и начинаешь!" - это сказал Игорь Тер-Ованесян.
   Каждый день отныне - пусть маленькая, но ступенька вверх.
   Попав на Уимблдон в 1983 году уже в роли тренера, я  побила  все  рекорды
передвижения на электричке в течение  двух  недель.  Я  возила  Савченко  на
дет-ские соревнования в пригород Теймз-дитен, а затем вместе с Пархоменко  -
в Лондон на отборочные. В восемь утра я садилась в поезд,  в  десять  вечера
замертво падала на постель. Я развлекала  Ларису  в  пути,  рассказывала  ей
теннисные истории, читала ей гороскопы из английских журналов. Я знала,  что
пока она не набьет  определенное  число  ударов,  серьезного  уровня  ей  не
достичь.
   В отличие от первенства Франции, где Савченко и Быкова вылетели в  первом
круге, на Уимблдоне, пусть в отборочном, Лариса уже добралась до третьего. А