Сидим с Вирджинией наверху в раздевалке,  ждем  звонка,  приглашающего  в
комнату ожидания: мы играли первыми на центральном корте. Внизу, у входа  на
корт, мы уже побывали, костюмы наши проверили,  и  после  команды  "вперед",
провожающей на площадку, начался дождь. Сидим час, два, я  закрыла  глаза  и
выгляжу спокойной, хотя ситуация у меня хуже, чем у соперницы. Никого ко мне
в раздевалку не пускают, поскольку единственный,  кто  приехал  со  мной,  -
старший тренер сборной  Шамиль  Тарпищев,  ему  в  женскую  раздевалку  вход
закрыт. Да и что он мог мне сказать, чем помочь? Ему тогда было 26 лет,  мне
25. Тарпищев вообще оказался в сложной ситуации. Лидеры команды  Морозова  и
Метревели с характерами, прямо скажу, непростыми, к тому же  его  ровесники,
поэтому и относились к нему не как к тренеру, а как  к  товарищу.  Ему  было
тяжело, но он выдержал. Спустя годы  мне  порой  казалось,  что  это  совсем
другой человек, а не Шама, наш с Витей свидетель на свадьбе...
   При неуравновешенном характере  Вирджинии  трудно  выдержать  бесконечное
сидение в раздевалке. Она стала искать, чем себя занять. Принялась играть  с
кем-то  в  какие-то  игры,  было  видно,  что  развлечения  эти  натуженные,
неестественные. Нас вызывали раза  три.  Нервная  энергия  уже  на  нуле,  а
главное, раз пятнадцать уже разминались, так что сил  уже  не  осталось,  но
злость еще была. Я поела, и тут нас вызывают на корт. Первый сет продолжался
десять минут. Я только ходила и отмечала:  "Ага,  линия,  ага,  линия,  ага,
подача насквозь! Сколько же это может продолжаться? Сколько  она  может  так
идеально попадать - это же ненормальная игра". Знаю, что все  делаю  хорошо,
но изменить ничего не могу. Счет сета - 6:1. Вторая партия -  4:1  в  пользу
Уэйд. Тут-то все и началось. Я  отыграла  гейм,  отыграла  второй.  Наступил
решающий момент - 15:30,  на  подачи  Вирджинии  я  бросила  хорошую  свечу,
выиграла очко, затем гейм, за ним  и  сет.  Третью  партию  она  отдала  без
борьбы. Этот матч у меня есть в видеозаписи, после него я стала  звездой.  Я
вышла в финал Уимблдона.
   Вирджиния реабилитировала себя в глазах соотечественников, выиграв  финал
в 1977-м, в год столетия Уимблдона. Она удивительно умела вовремя расставить
акценты. У нее не сложилось таких ровных отношений со  всеми,  как  у  меня.
Виновато в этом ее постоянное стремление к лидерству.
   У Уэйд всегда прослеживалась четкая линия в жизни,  и  она  ее  аккуратно
вела, ни в чем себя не ущемляя.  Если  Вирджиния  рекламировала  пальто,  то
только норковое, если шла в Нью-Йорке в клуб, то только в "Клуб-21"  -  один
из самых престижных и консервативных  в  мире.  Когда  я  играла  в  турнире
четырех, меня принимали в этом клубе. Мне,  конечно,  было  все  равно,  что
"21", что "42". Оказывается, я была первой советской спортсменкой, а может и
последней, которая давала пресс-конференцию в  этом  клубе.  В  Англии  есть
элитный клуб, в котором Вирджиния единственная женщина - почетный член. Если
Вирджиния в гостях на фирме, то встречать ее должен  президент  фирмы.  Если
Вирджиния покупала машину, то пусть  не  последнюю  модель,  но  только  ту,
которая престижна. Не надо забывать, что мировое лидерство не только  слава,
но и деньги. Считали, что Уэйд умнее всех делает свои дела,  что  тоже  всех
раздражало, никто даже в пионерском лагере  не  любит  соседа,  который  ест
сливки, когда ты пьешь молоко.
   Она всегда красиво  одета,  никогда  не  броско,  но  очень  дорого.  Она
любительница балета  и  классической  музыки.  Вирджиния  сейчас  совершенно
седая, но такая же красивая, как и тогда, когда я увидела  ее  с  книжкой  в
кресле на террасе Бэкнема.
   Она и сейчас много работает в теннисе, но всегда чуть-чуть преувеличивает
свои заслуги. Во всяком случае, каждый должен знать,  что  это  сделано  ею,
Вирджинией Уэйд.
   КРИС ЭВЕРТ
   Крис Эверт родилась в 1954 году, и когда о ней стали говорить, ей  только
исполнилось шестнадцать. Играя на турнирах в Америке,  Крис  побеждала  всех
своих ровесниц и побеждала очень  легко.  И  хотя  она  выступала  только  в
Штатах, мы знали, что там появилась талантливая девочка. Маленькая  Крис  не
ездила в Европу, ее мама следила за тем, чтобы она хорошо училась в школе  и
не пропускала уроки.
   Я увидела Крис в деле, когда сама  приехала  в  Америку.  Первый  матч  и
получился у нас с ней самым интересным. Мы встретились в 1971 году во  время
первенства США, Эверт уже  считалась  в  Штатах  восходящей  звездой.  Тогда
будущий "Ю.С. опен" проходил на травяных кортах и назывался он  Форест-Хилл.
Наверное, каждый турнир получает название по тому местечку, где  проводится.
И вот в этом маленьком городке мы с Крис "столкнулись" на центральном корте.
В том году впервые были применены новые правила, и сет уже  не  играли,  как
прежде, до преимущества из двух геймов.  При  счете  6:6  результат  в  сете
определялся по тайбреку.
   Но если позже для победы в тайбреке надо было выиграть  шесть  мячей,  то
тогда - восемь. Причем при моей подаче  соперник  выбирал  квадрат,  где  он
хотел ее принимать. Такое дикое правило просуществовало год. Тайбрек  сложно
входил в теннисную  структуру,  но,  когда  прижился,  выглядел  так,  будто
встроен был в нее всегда.
   Матч с Крис  получился  нервным.  Хорошо  помню,  что,  когда  мы  с  ней
стартовали, я в общем-то себя чувствовала удобно - первый сет выиграла, вела
во втором, кажется, 3:0. В конце концов Крис проиграла и вторую партию.  Мне
даже  показалось:  что-то  легковато  для  меня  складывается  матч.  Эверт,
конечно, тогда была совсем молоденькой, но очень старательной...
   Что меня безумно раздражало в игре Крис и потом мучило каждый раз,  когда