Метревели десять часов не уходил с корта. Пять сетов одиночных соревнований,
пять сетов парных, потом мы с ним играли еще  два  сета  микста.  Алик  стал
победителем во всех трех разрядах, но похудел на шесть килограммов.
   В 1973 году он не одолел всего одной ступени, отделявшей его от всемирной
славы.  Метревели  вышел  в  финал  Уимблдона,  где   его   соперником   был
чехословацкий теннисист Ян Кодеш!
   Обычно Кодешу Алик не уступал, побеждал его на всех покрытиях.  Обыгрывал
Яна даже в Праге. За год до финала он разбил Кодеша, как мы говорим, в "одну
кассу", на том же Уимблдоне, в первом же круге. Никто не сомневался в победе
Метревели.
   Я обедала с Кодешем перед финалом. Он не мог просунуть сквозь зубы  кусок
мяса и был совершенно зеленого цвета.  Алик  вообще  не  пришел  есть.  Матч
получился  слишком  нервный  и  неинтересный.  Кодеш,  который   имел   опыт
нескольких финалов почти такого же уровня, быстрее пришел  в  себя.  Мы  так
волновались, так хотели, чтобы Алик выиграл, но, увы,  не  свершилось.  Шанс
стать  победителем  Уимблдона  Алик  упустил.  В  тот  год   92   теннисиста
бойкотировали Уимблдон. Кодеш остался в истории как  победитель  знаменитого
турнира, а Метревели, как и я, только его финалистом.
   Перед финалом одна  дама,  супермиллионерша,  поклонница  Алика,  у  меня
спросила: "Я знаю,  приметы  играют  огромную  роль,  что  я  завтра  должна
надеть?" Я отвечаю: "Наденьте  то,  в  чем  были  вчера,  когда  он  выиграл
полуфинал". Она мне в ответ: "Но я же не надеваю два раза подряд одно  и  то
же".
   По окончании Уимблдона дается бал, на него нужно прийти или  в  смокинге,
или в специальном праздничном костюме, а дамам - в бальных  платьях.  Костюм
Алику мы выбрали заранее. Бархатный,  а  к  нему  красивую  черную  шелковую
"бабочку" в мелкую-мелкую крапинку и белоснежную шелковую рубашку.  Лайковые
туфли Алик купил в самом дорогом магазине. Когда он устроил примерку, мы  не
сказали, мы выдохнули: "Алик!" Метревели не был суператлетом, но у него была
красивая фигура, и этим он очень гордился. Однако новый костюм  Метревели  в
Лондоне  так  и  не  надел.  Проиграв  в  финале  Уимблдона   чехословацкому
теннисисту, он на бал не пошел, посидел только на банкете, а наряжаться,  не
будучи королем бала, ему уже было неинтересно.
   Метревели мог не только в теннисе, но и  в  любом  другом  деле  добиться
многого, если бы его энергия, его  ум  не  расходовались  на  легкий  блеск,
который так любят на Кавказе и который ждали  от  него  в  Тбилиси.  Публика
хотела видеть у своего любимца и чемпиона красивую иностранную машину, самые
красивые туалеты на его жене, самые модные костюмы на нем самом. Алик на это
шел. И, как мне кажется, на этот блеск Алик немного себя перерасходовал.
   Какой блестящий банкет устроил нам Метревели  на  даче  после  турнира  в
Тбилиси в 1967 году, на котором мы прыгали вокруг огромных тортов, а когда я
просила винограда, мне говорили: "Подними руку и сорви". Сказочная  осень  в
Грузии. Из рук в руки все время переходил двухмесячный Ираклий, мы справляли
что-то вроде его именин.
   Дача в двадцати минутах езды от города, но уже в горах, принадлежала отцу
Наны, жены Алика. Столы накрыты и в доме и  в  саду.  Для  меня,  московской
девочки, все было необычно и все очень нравилось. Друзья  Алика  шефствовали
над Аней, потом через несколько лет их опека по наследству перешла на  меня.
Аня говорила: "Мне нужен стакан молока". Они  отвечали:  "Стакан  не  можем,
можем флягу". Ту, что на сто литров.  Для  меня  такое  ухаживание  казалось
совершенно восхитительным и необыкновенно оригинальным.
   А как-то мы с Аликом пришли  на  тбилисский  базар,  и  я,  как  типичная
московская женщина, хочу выбрать побольше и подешевле, а Метревели, истинный
житель Кавказа, мне все время напоминает: "Не волнуйся, бери что хочешь".  -
"Я буду платить сама", - предупреждаю  я  его.  "Конечно",  -  подозрительно
легко соглашается  Алик.  Наконец  я  выбрала  помидоры,  Алик  по-грузински
спрашивает у продавца цену, и я вижу, что тот его узнает. Я строго  уточняю:
"Алик, сколько стоят помидоры?" Он сказал: "Сколько дашь..." Я знаю, цена их
на рынке два рубля. А вдруг за рубль, нет, вдруг по полтиннику отдаст? Азарт
невероятный. Пока я мучилась в расчетах, Метревели успел заплатить, сколько,
я так и не знаю.
   Он был героем, и родная республика его любила. Мое  имя  благодаря  тому,
что стояло рядом с именем Метревели, сделалось  также  популярно  в  Грузии.
Поэтому я никогда не проводила там тренировочных  сборов.  Они  предполагают
углубленную работу, а здесь столько друзей, разве можно  кого-то  обидеть  и
отказаться пойти в его хлебосольный дом?
   Была и вторая причина: необходимо попасть в ЦК или Совмин, чтобы  кормили
команду. На уровнях чуть ниже  никто  ничего  не  решает  и  ни  за  что  не
отвечает. В принципе это одна из самых больших сложностей в работе  старшего
тренера любой из сборных, когда невольно приходится в  большей  или  меньшей
степени заниматься делами, никакого отношения к твоей профессии не имеющими.
   Я всегда завидовала Тихонову и Лобановскому, мне казалось, что вот они-то
заняты только своим непосредственным делом, а не  билетами  на  самолет  или
местами в гостинице. Я же организовывала все, что только  надо  организовать
для проведения сбора, турнира. Сколько уроков я не сумела дать  из-за  того,
что времени на них не хватило. Тем более что найти упражнение на  корте  для
конкретного спортсмена мне было куда легче, чем организовать гостиницу.
   В конце концов выпускник факультета журналистики Тбилисского университета
Александр Метревели стал зампредом Спорткомитета Грузии. Думаю, мы  были  не
готовы к работе подобного рода. Чтобы  стать  чиновником,  надо  начинать  с