одной  из  лучших  школ  бизнеса  в  мире.  Тоже   красота   необыкновенная,
архитектура  самого  университета  классическая,  старомодная.  Затем   Катя
съездила в Вашингтон, посмотрела еще один университет, но уже  без  меня,  с
папой. Оттуда они отправились исследовать две высшие школы - во Флориде.  Но
во Флориду ей почему-то совершенно не хотелось, уж  не  знаю  почему.  Может
быть, ей климат там не подходил, а может, тренер не понравился?
   Но вдруг они с папой, во время турнира Оранж бол, на один день слетали  в
Лос-Анджелес. Когда они попали в университет Лос-Анджелеса, то  влюбились  в
него оба. Папа уехал  домой,  а  Катя  через  день  после  его  отъезда  нам
позвонила и сказала, что подписала там контракт. Мы в панике, первое, что  я
смогла спросить: "Как?" А она уже имела право все сама подписывать, ей в мае
исполнилось восемнадцать, а все, о чем я рассказываю, случилось  18  или  19
декабря 1997 года. Я ее прошу: "Ты хоть пришли нам документы посмотреть".  А
она: "Зачем, я же их уже подписала". Я: "Ты хоть  знаешь,  что  подписала?!"
Через пару минут выяснилось, что она подписала "фул  сколор  шип",  то  есть
полная оплата ее учебы и тенниса, а также книг, питания  и  квартиры.  Слава
тебе господи, обошлось. Мне все равно плохо: "Катя, а медицинская  страховка
у тебя есть?" А она про нее ничего не знает. Но ее  тренер  Стелла  Сампрас,
родная  сестра  Пита,  замечательный  человек,  подготовила  ей  безупречный
контракт.
   Катя не только подписала контракт с университетом, но и объявила нам, что
5 января уже должна приступать к учебе. Тут  начался  настоящий  сумасшедший
дом,  у  нас  уже  имелись  какие-то  планы  на  Новый  год,  но   все   они
перевернулись. Она же еще молодая, не понимала,  что  надо  сперва  хотя  бы
студенческую  визу  получить.  А  тут  праздники,  Рождество,   американское
посольство закрыто. Покупаем ей билет, потом его переносим на  другую  дату.
Но в конце концов все образовалось, она собралась и  улетела  из  Лондона  в
Лос-Анджелес, правда, в сопровождении папы.
   Катя уехала из дома, и, конечно, нам  на  первых  порах  было  невероятно
тяжело, но в то же время мы с Витей понимали, что она сделала самый  главный
шаг в своей жизни. Впервые она сама приняла решение.  Я  не  приложила  даже
малейших усилий для того, чтобы она поступила в этот  университет.  Когда  я
приехала навестить дочку в Лос-Анджелес, Стелла Сампрас даже не знала, кто я
такая. Меня узнал другой тренер, а вначале меня принимали за  обычную  маму,
приехавшую посмотреть, как устроен ее ребенок. Но все-таки я много играла  в
Америке. Узнал меня Билли Мартин, тренер мужской команды, Билл, с которым  я
не  раз  встречалась  на  корте:  "О,  Ольга,  как  приятно  тебя   видеть".
Естественно, у Кати началось: "Я не хочу здесь быть дочерью Ольги Морозовой,
я хочу быть сама собой".
   Конечно, она права. В Англии уже случился инцидент, который меня угнетал,
а самое главное - угнетал ее. Когда Катя  выиграла  национальный  чемпионат,
вышло много статей, в которых писали о ней, но в каждой заметке:  "Екатерина
Рубанова, дочь Ольги Морозовой, финалистки Уимблдонского  турнира".  Тяжело,
наверное, идти по стопам родителей. От тебя все ждут, что ты станешь лучше и
ярче, а такая ситуация подавляет ужасно. Что говорить о  ней,  если  и  меня
подобное раздражало.
   В день Катиного отъезда мне стало страшно, но я себе все время  повторяла
- она уезжает в январе, но уже приедет в мае. Что  касается  тенниса,  то  в
Лос-Анджелесе у Кати вначале все  шло  хорошо,  тренеры  были  ею  довольны.
Кстати, когда она начала играть за университет, команда стояла, по-моему, на
двенадцатом месте в студенческом первенстве страны, а  вышла  на  четвертое.
Мне кажется, Катя поначалу ни одного матча не проиграла и не  раз  приносила
команде решающие очки. А потом продолжилась драматическая для нас история  с
ее травмой. Трещина в ноге одна, потом другая. Но она все  равно  играет,  а
иногда даже с удовольствием.
   ВИКТОР
   Поначалу жизнь в Англии для моего мужа Вити складывалась,  мягко  говоря,
нелегко. Надо честно сказать, что Витя попал  туда  надломленным  человеком,
потому что его сильно обидели дома. Даже не обидели - он  пережил  настоящий
удар, я об этом уже писала в первой части книги.  И  вскоре  после  страшной
нервотрепки он попадает в другую страну, где жизнь ему  надо  было  начинать
сначала. Наверное, Вите приходилось сложнее, чем нам с Катей, зато  юмора  у
него на двоих, а вот знания английского сильно не хватало. Но Британия - это
страна, которая позволяет тебе жить той жизнью, которую ты сам себе  выбрал.
Мой муж со своим выбором определился, и  сейчас  я  вижу,  что  Вите  хорошо
живется. Он много работает, у него такой же контракт, как и  у  меня.  Более
того, он пытается изменить в Англии отношение к детскому  спорту,  сам  ищет
способных детей. Никто не против, все  рады,  что  наконец  нашелся  кто-то,
занимающийся  этим  делом.  Если  ты  предлагаешь  что-то  новое,  англичане
приветствуют перемены. Главное, чтобы они не противоречили традициям.
   В теннисном мире Витю никто не знал, он же никогда  не  путешествовал  со
мной. Девочки на Западе одно время даже решили, что  никакого  мужа  у  меня
нет, я его выдумала. Крис Эверт очень удивилась, увидев Витю  впервые  рядом
со мной. Зная Витю, как самое себя, я не раз говорила, что он может работать
тренером. Но все  улыбались,  подозревая  меня  в  необъективности.  Помогло
печальное обстоятельство, когда уволенный с работы Витя пошел  в  Сокольники
тренером в группу Ларисы Дмитриевны Преображенской.  Много  лет  спустя  его
"рейтинг" подрос благодаря  интервью  Ани  Курниковой  в  Америке,  где  она
сказала, что ее первым тренером был Виктор Рубанов. Даже  безотносительно  к
делу, такая память редка для больших спортсменов,  и  потому  она  уже  была