она примкнула в девятнадцать-двадцать. Победила я ее в 1973-м, на первенстве
Европы, в итальянском городе Пескари, обыграв в двух партиях. Помню,  что  в
финальную восьмерку она уже  входила.  Легонькая,  симпатичная,  с  отличной
игрой с лету. И хотя нередко чехи нас винят во всех своих бедах, но  даже  в
тот период сплошного социализма у них были куда шире открыты двери на Запад,
по сравнению с нашей щелочкой. Я уже рассказывала про  Метревели  и  Кодеша,
который раскрылся больше, чем Алик,  и  только  потому,  что  его  отпускали
участвовать в любых соревнованиях  за  границей,  а  Алик  ездил  строго  по
расписанию несколько раз в году. То же самое касалось  Мартины  и  любой  из
наших девочек. Навратилова уже с детства получала необходимый для  прогресса
международный опыт.
   Позже я узнала, что в Чехословакии перспективному игроку  выдавали  некую
сумму, и если он выигрывал турнир, то мог использовать  деньги  из  приза  и
дальше продолжать поездки и выступления. Другими словами, играть за  рубежом
до  тех  пор,  пока  не  кончатся  призовые.   Получалось,   что   гражданин
социалистической страны совершенно спокойно находился,  причем,  как  угодно
долго, в капиталистическом логове. Это в принципе у  нас  в  СССР  считалось
невозможным, хотя мы столько выигрывали  за  год,  что  могли  круглогодично
кататься по миру в течение нескольких лет.
   Но по инструкции ЦК партии  наш  командировочный,  если  я  не  ошибаюсь,
больше тридцати дней по заграницам болтаться не имел права. Я помню  случай,
когда для переезда из Франции в Англию я на день приезжала в Москву,  вместо
того чтобы за час перелететь Ла-Манш. А когда я из Америки полетела напрямую
в Японию, то разрешение на такую поездку принимало ЦК  КПСС.  Конечно,  и  у
чехов не было настоящей свободы: куда хочу туда  и  лечу,  но  все-таки  они
играли куда больше турниров на Западе, чем мы.
   Мартина  довольно  быстро  из  симпатичной   девчонки   стала   серьезной
личностью. У нее заметно проявлялся тот внутренний стержень, что присущ лишь
сильным людям. В годы ее молодости в Праге советских не очень любили, это  и
понятно: недавно прошел  печально  знаменитый  1968  год,  когда  состоялось
вторжение наших войск в Прагу. Естественно, это событие помнили все  чехи  и
во всех подробностях помнят по сей день. Но ко мне Мартина всегда относилась
не с формальным уважением, на что тоже могла и не тратиться, а  с  искренним
трепетом. Возможно потому, что из женщин соцстран я единственная - после  ее
тренера - вошла в финал Уимблдонского турнира.
   Так вот, она  стала  прогрессировать,  играла  замечательно  и,  пожалуй,
первая (нет, была еще такая Диана Фромхольц), которая  на  пике  славы  Крис
Эверт вдруг начала создавать для той на корте  неприятные  моменты.  Мартина
поначалу, естественно, не могла обыгрывать Крис, но  могла  отобрать  у  нее
сет, что сделать остальным было чудовищно трудно, Крис тогда  всех  соперниц
"несла" 6:2, 6:1, редко 6:3.  И  тут  вдруг  появляются  две  теннисистки  -
Фромхольц и Навратилова, которые ей начали  противостоять,  что  в  общем-то
закономерно, нельзя быть лучшей бесконечно.
   Сложности игры  Крис  против  этих  двух  "выскочек"  можно  объяснить  и
технически и тактически. И Мартина и Фромхольц левши, их лучший удар  слева,
и он нейтрализовал самую сильную атаку  Крис  -  ее  знаменитый  удар  двумя
руками справа. Тем самым девочки выбивали  главный  козырь  у  Эверт.  Иначе
говоря, у Крис не складывались "отношения" с левшами. А Мартина  к  тому  же
уже владела отличной игрой с лету и имела сильную подачу.
   Отмечу, что слабый удар слева Крис шел тоже  под  слабую  правую  сторону
Мартины. Но сразу оговорюсь. То, что я  называю  слабым  ударом  у  Мартины,
можно считать более чем приемлемым для любой девочки из первой тридцатки.  У
Мартины реакция быстрее, чем у Крис, она еще и к сетке выходила.  Поэтому  у
них всегда получались  напряженные  поединки.  Конец  семидесятых  и  первая
половина восьмидесятых годов прошли под  знаком  борьбы  этих  двух  великих
теннисисток.
   Как только Мартина где-то выхватила сет у Крис, это стало  сенсацией  для
американцев. Как такое могло произойти - у их любимицы Эверт кто-то  отобрал
сет! Вокруг Мартины сразу  же  закрутилась  пресса,  начались  разнообразные
встречи. И тут  же  ее  стала  обрабатывать  моя  любимая  Билли-Джин  Кинг.
Билли-Джин  взяла  на  себя  обязанность  первого  советника   Навратиловой,
объясняя молодой чешке, что для того, чтобы войти в мировую пятерку, тройку,
просто прогрессировать, Мартине нужно оставаться в Америке. И, надо сказать,
она не так уж и была неправа, тем более что в отличие от меня  Мартина  жила
одна. К тому же лучшие женские турниры переместились тогда в Америку. Я  это
хорошо помню, так как начались и мои первые постоянные выезды в Америку.  Но
у Мартины еще жило детское  отношение  ко  всему  вокруг:  она  наслаждалась
макдональдсами, яблочными пирогами, фисташковым  мороженым,  вела  себя  как
ребенок, попавший в сказку: вокруг  сплошные  пирожные  и  вода  с  сиропом.
Мартина, извините, не ела, а  объедалась.  Мы  как-то  вместе  оказались  на
турнире,  и  хозяйка,  у  которой  остановилась  Навратилова,  тихо  у  меня
спрашивает: "Скажете, так, как ест  Мартина,  все  едят  в  социалистических
странах?" Я не поняла: "А в чем дело?" - "Мартина, - говорит эта женщина,  -
утром выпивает сок, съедает корнфлекс, затем я ей подаю яичницу  с  беконом,
потом блинчики, а заедает она  все  это  джемом  с  тостами".  Тогда  бедной
девчонке  исполнилось  шестнадцать-семнадцать  лет   и,   естественно,   она
раздавалась вширь со страшной силой, несмотря на  огромные  нагрузки.  Никто
уже не помнит Мартину пухленькой девушкой, а перед моими глазами ее  круглая
фигурка в платьях в полоску. Я никак не могла понять, почему  ей  делали  на
теннисной форме полоски?  Потом  я  догадалась,  что  таким  образом  как-то