обычно сидят запасные, тренеры, врачи. Убраны, надо полагать, для того, чтобы 
зрители не обнаружили отсутствия тренеров и не подумали, что в команде что-то 
неладное происходит.

Этот матч (он был проигран 1:3) мы с Базилевичем смотрели дома по телевизору. 
Переживали так, словно сидели на скамейке, обменивались по обыкновению 
репликами, совершенно забыв о том дурацком положении, в котором оказались. Едва 
прозвучал сигнал на перерыв, я рефлекторно встал, чтобы идти в раздевалку, и… 
все вспомнил.

До матча и в последующие за ним дни состоялась серия собраний, совещаний, 
призванных каким-то образом урегулировать конфликт, «спустить» его на тормозах, 
примирить «стороны». На одном из таких собраний – шестичасовом – мы услышали в 
свой адрес все, что думали о нас футболисты, и высказались сами. На другом – 
более коротком – был объявлен целый ряд решений и оргвыводов. Мы, например, с 
Базилевичем, а также Мунтян получили партийные взыскания. Условной 
дисквалификации подверглись Трошкин, Звягинцев, Матвиенко, Мунтян. Многие 
игроки получили выговоры и строгие выговоры. В таком состоянии команда не могла 
быть отправлена на запланированный турнир в Испанию, в котором вместо нее 
выступил ЦСКА.

Возобновились совместные тренировки.

Конфликт. Там, где его не ждали. Но там, где, как выяснилось, он давно назревал.


Мы пришли в серьезную и популярную команду с новой идеей подготовки по 
программе, создаваемой на научной основе, что, на наш взгляд, при достаточной 
работе давало возможность футболистам приобрести наивысшую форму к 
определенному периоду времени – ответственным соревнованиям. Все время быть в 
отличной форме невозможно, и программа наша предусматривала спады, 
приходившиеся на отрезки времени, связанные либо с перерывом в соревнованиях, 
либо с матчами, не имевшими для команды сверхважного значения. Программа, 
казалось, предусматривала все…

Вполне естественно, новую идею приняли в клубе не все футболисты сразу. Нам 
пришлось объяснять, доказывать, убеждать и – ждать результатов, которые (и 
только они!) могли бы развеять сомнения скептически настроенных игроков. И 
результаты – причем весьма неплохие – появились. Как итог совместных усилий.

Хочу подчеркнуть последнюю фразу, поскольку в ней в немалой степени кроется 
разгадка причин конфликта.

Все ждали от нас новых успехов в 1976 году. Сначала – в розыгрыше Кубка 
европейских чемпионов, где в четвертьфинале мы проиграли французскому 
«Сент-Этьенну» (2:0, 0:3). Затем – в чемпионате Европы, где сборная, состоявшая 
в основном из киевлян, уступила на пути в финал чехословацкой команде (0:2, 
2:2). И наконец, на Олимпиаде, где нас остановили олимпийцы ГДР (0:2).

Не было успехов. Были поражения. Поражения порой без острой борьбы, без игры, 
которой были бы отданы все силы.

Почему?

Тогда мы рассуждали следующим образом: «Программа предусматривает лишь 
раскрытие функциональных возможностей футболиста, а помимо программы есть еще 
масса вещей, необходимых игроку для наиболее полного проявления этих 
возможностей, – самоотверженность, смелость, риск, воля, мужество. К сожалению, 
некоторые игроки качеств этих не проявили. Программа дает результат только 
тогда, когда подкреплена настойчивостью футболистов, их ответственным, 
профессиональным отношением к делу, упорными тренировками сверх программы по 
совершенствованию технических навыков».

С точки зрения футболистов ответ на это «почему?» звучал примерно так: «Потому 
что мы, не успев как следует восстановиться после прошлогоднего сезона, стали 
выполнять огромный объем нагрузок с самого начала, с подготовки в Болгарии в 
условиях среднегорья. Накапливалась усталость от бесконечных перелетов, от 
постоянных интенсивных тренировок».

На собрании – том, другом, – игроки высказали свои претензии по подготовке, не 
углубляясь в теоретические тонкости (из-за отсутствия серьезных знаний по этим 
вопросам), но основываясь на собственном самочувствии, физическом состоянии, 
опыте.

Нет, на мой взгляд, смысла вдаваться в расшифровку претензий. Необходимо 
заострить внимание на том, почему же все-таки не была реализована программа-76.

Мы с самого начала своего пребывания в киевском «Динамо» решили отказаться от 
слова «эксперимент», полагая, что в такой команде ставить эксперимент неразумно.
 Эксперимент имел место в командах, в которых мы работали до этого, «Днепре» и