Поколение взрослых детей


Мне посчастливилось участвовать в четырех первенствах мира, выступать в составе 
команды, выигравшей Кубок Европы, играть в знаменитом «матче века», и на мой 
прощальный матч собрались самые крупные звезды мирового футбола. Только о 
каждом из этих событий, исключив все остальные, участником или свидетелем 
которых довелось мне быть, можно было бы написать объемистую книгу. Но вот 
странная вещь: многие детали той, еще не написанной книги стерлись, а детство — 
рядовое детство рядового мальчишки, где только и есть, что школа, уроки, каток, 
казаки-разбойники, футбол, лапта, разбитый нос и порванные ботинки, детство, 
где и покупка дерматинового мяча в складчину считалась праздником,- детство это 
стоит у меня перед глазами, словно прожито оно только вчера.

Думаю я, что произошло это потому, что слишком коротким оно было, детство моего 
поколения, ребят, родившихся в конце двадцатых годов. Мальчишки и девчонки 
моего поколения учились на токарей, нянчили маленьких братишек и сестренок, 
стояли в очереди за хлебом, мечтали о побеге на фронт и лишнем куске рафинада. 
Мы приносили домой получки и рабочие карточки. Мы забыли, что есть на свете 
футбольные мячи и что все мальчишеское племя делится на «казаков» и 
«разбойников». Нас одолевали взрослые заботы.

С детством нам пришлось расстаться задолго до срока. Тогда мы этого не понимали,
 а теперь я часто вижу себя маленьким, даже иной раз во сне вижу. Проснешься и 
думаешь: эх, пожить бы во сне еще хоть часок... Но нет, приказ будильника, 
заведенного с вечера, звучит резко и категорически: пора вставать, товарищ Яшин,
 пора вставать, 46-летний отец семейства, заместитель заведующего отделом 
футбола славного общества «Динамо» и «проч. и проч.». Пора вставать, потому что 
тебя ждут десятки больших и мелких обязанностей, встреч с людьми и еще многое, 
о чем ты начинаешь думать, не успев как следует глаз открыть.

Впрочем, и тогда, почти тридцать лет назад, меня заставляли вскакивать по утрам 
с постели дневные дела и заботы. Их было так много, что не хватало суток. Наш 
дом, как любой дом, населенный рабочим людом, был полон ребятни. Дом этот 
принадлежал заводу «Красный богатырь», где работали все его обитатели, в том 
числе и мать, тетки, дядьки, жившие одной большой семьей со всем своим 
потомством в одной трехкомнатной квартире первого этажа.

Меня не слишком обременяло это многолюдье. Придя из школы и бросив в угол 
портфель, я мчался во двор. Обыкновенный и вместе с тем удивительный двор, где 
всегда тебя ждало что-то новое и неизведанное. В одном из сараев была 
оборудована голубятня, где мы с отцом держали голубей.

Двор вообще был заполнен сараями. В них мы устраивали тайные совещания перед 
началом военных действий с соседними домами, в них кое-кто покуривал в рукав. В 
них мы делали маленькие железные пистончики, которые потом подкладывали на 
трамвайные рельсы. Пистоны взрывались под колесами автоматной очередью, 
разъяренный вожатый выскакивал из кабины, а мы, спрыгнув с подножек, мчались 
врассыпную. Надо было только добежать до ближайших ворот. Уж там, в лабиринте 
богородских проходных дворов, мы были неуловимы.

Зимой покатые крыши сараев служили нам трамплинами, с которых мы прыгали на 
лыжах. Падали, ушибались, набивали огромные синячищи, но зато учились крепко 
держаться на ногах, не бояться высоты, владеть своим телом.

В середине двора была у нас довольно большая вытоптанная сотнями ног площадка. 
Летом она служила нам футбольным полем, зимой — катком. Мы делали каток сами. 
Приносили из дому саночки, доставали из сарая деревянную кадушку и возили от 
колонки, что стояла на другой стороне улицы, воду. Каток, понятно, получался 
плохонький, но коньки кое-как скользили, и ладно.

...Теперь, бывая у родных на Миллионной, я с грустью смотрю на старый наш двор. 
Нет, он не пришел в запустенье, наоборот, стал красивей и нарядней. Лавочки, 
газончики, песочницы, столики. Нет больше сараев, заборов, пустырей. И нет 
мальчишеских ватаг. И жители первых этажей довольны: мяч, пущенный шальной 
ногой, не угодит в стекло. Вроде бы порядок. А мне грустно. Ну что это за 
мальчишка, думаю я, которому негде наставить себе шишку, разбить нос, устроить 
засаду, погонять мяч? Что это за мальчишка, который не лазает по деревьям, не 
перескакивает через заборы, не умеет делать снежных крепостей?

Мне грустно, когда я вижу ребят, облепливающих дворовые столики, за которыми 
чинно, с сигаретками в зубах посиживают взрослые, ведя степенную игру в «козла» 
или в «дурачка». 

Мальчишки стоят у них за спинами или подсаживаются с краешка лавки, смотрят, 
проникают в тайны «тихих» игр.

Не знаю, может, я и не прав, но непомерно большой травматизм молодых