|
такое поведение объясняется проявлением некоторой предосторожности от сглаза,
которая в таких случаях никогда не помешает.
Между тем, в последние дни в Италии стали раздаваться голоса,
высказывавшие сомнения относительно моей кандидатуры: ктото поднял шумиху о
моем участии в рекламной кампании в пользу фирмы «Адидас», а не той, которая
спонсировала две национальные команды, вышедшие в финал, немецкую и бразильскую
(«Найк»). Невероятно, что все высказывания в этих спорах касаются только
арбитра, но не игроков. Мне не приходит в голову говорить о жене Юлия Цезаря,
поскольку я хочу, чтобы обо мне судили по тому, что я делаю, а не по тому, что
другие думают о том, что я делаю.
Собрание комиссией для выбора арбитров на финальную встречу началось в 8.
00 в центре Токио в гостинице, где базировалась ФИФА. После нее несколько
членов комиссии вошли в гостиницу, где мы жили, в тот момент, когда мы
завтракали, и мне казалось, что ктото из них скажет: «Немного внимания,
поздравляем, вы выбраны», хотя бы для того, чтобы снять в какойто мере
напряжение, в котором мы находились. Я помню, что мы пытались держаться
абсолютно индифферентно, но каждый из нас стремился уловить хоть намек, нюанс,
в выражениях «тех, кто знал». И ничего! Мы должны были прождать еще целый час:
нас только известили, что официальное сообщение о назначении намечено на 14.30.
Наконец, долгожданный час настал: нас собрали в зале, где обычно проходили
собрания по анализу матчей и где в тот момент, не знаю, по какой причине, не
было стульев. Мы все сели на пол, прислонившись к стенкам, и случайно другой
арбитр, который, на мой в взгляд, обладал наилучшими качествами для проведения
финала, швед Андерс Фриск, оказался рядом со мной. И, едва объявили о
назначении, он первым начал поздравлять меня.
После поздравлений и объятий всех присутствующих начались «чествования» со
стороны, телефонные звонки домой, всем, кому необходимо было сообщить об
официальном подтверждении, а затем последовало настоящее «избиение»: в течение
шести часов мне звонили практически все, кто хотел чтото спросить у меня,
узнать мое мнение, выслушать какието замечания, просили чтото пояснить. Весь
день прессатташе работал на меня, и могу сказать, что разговаривать по
телефону с журналистами всего мира было очень утомительно.
К счастью, ФИФА установила последний срок «внешних» контактов на 12.00 в
пятницу, сразу после прессконференции (официальной) в центре массмедиа в
Иокогаме, все звонки прекратились, настало время думать только о матче.
Радости и огорчения
Однако не всегда надежды и ожидания кончаются возможностью судить
финальный матч Кубка Мира, иногда они оказываются обманутыми. Со мною такое
произошло дважды: первый случай я пережил на чемпионате мира во Франции в 1998
г. Согласно строгим правилам, существовавшим в то время, арбитры, национальные
команды которых вышли в четвертьфинал, автоматически «оставались» свободными,
или просто были «исключены» из чемпионата. Италия тогда играла в матче 1/8
финала с Норвегией. Я смотрел игру вместе с норвежским арбитром, и в конце игры
он меня очень тепло поздравил. Вероятно, в тот момент он не принял во внимание,
что победа Италии означала для меня конец турнира. Моим соседом по номеру был
мой соотечественник Марк Ботта Марсилья, тоже судья, мой друг и интереснейшая
личность. И когда на следующий день французы выиграли у парагвайцев, лишив их
таким образом возможности участвовать в турнире, я зашел в номер Марка и
спросил: «Ну и что теперь, собираем чемоданы?» «Конечно, но лучше сказать,
можем начинать готовить багаж».
Мне понравилась его мысль, а поскольку информация от арбитра из Италии
была благоприятной, я начал думать не об отъезде, а о том, чтобы остаться с
женой на тричетыре дня в Париже. Таким образом, из участника турнира я
превратился в зрителя. Вместе с женой мы посмотрели четвертьфинальный матч
ФранцияИталия на стадионе «СенДени». Если не считать столь замечательного
зрелища с точки зрения простого болельщика, то в конечном итоге поражение
Италии по пенальти прибавило к разочарованию арбитра еще и разочарование за
поражение своей команды.
Подобная история произошла и на чемпионате Европы, проходившем в Бельгии и
Голландии в 2000 г. Я был назначен судить четвертьфинал между французской и
испанской командами, а накануне вечером Италия выиграла у Румынии. Я смотрел
матч в гостинице в Брюгге, и когда Италия победила, я уже знал, что на
следующий день будет мой последний матч на турнире, хотя и сообщат мне об этом
после окончания всех четвертьфинальных матчей, когда мы соберемся все в
штабквартире в Брюсселе и комиссия объявит принятое решение. Но таковы были
правила, и я попытался максимально использовать оставшееся время на том
основании, что это была последняя возможность на этом турнире привлечь к себе
внимание. Все же, приготовившись к отъезду, во мне оставалась маленькая искорка
надежды «Как знать, может, изменят правила», закралась нереальная мысль. Но, к
сожалению, ничего не меняется. И когда зачитывают список судей, остающихся на
турнире, а твоего имени в нем нет, становится немного грустно на душе и
наступает утомительный и немного тяжелый момент — пока продолжается собрание,
пока собираешь багаж, пока передаешь приветы и прощаешься со всеми, с кем
довольно долго делил повседневную жизнь на турнире. И вдруг все проходит, как
только вспоминаешь, что возвращаешься домой к семье. Это то же самое чувство,
которое я замечал на последних чемпионатах мира, когда радость остаться
омрачалась сознанием, что ты так далеко от дома. В этой связи я вспоминаю
интервью с игроком национальной команды Италии Кристианом Пануччи. В день перед
|
|