турниры.
Мы обыграли Грецию в Афинах и Албанию в Тиране, благодаря чему стали фаворитами 
в борьбе за второе место в группе, а оно позволяло рассчитывать на стыковые 
матчи, победитель которых попадал следующим летом на чемпионат мира. Но мы 
знали — чтобы победить в группе и тем самым автоматически пройти в Японию и 
Южную Корею, мы должны одолеть соперников в Мюнхене. И хотя под руководством 
Свена дела в сборной пошли на лад, не думаю, что было слишком много тех, кто 
оценивал наши шансы достаточно высоко. Никто ведь не побеждает немцев в 
Германии, верно? Вот и на сей раз ожидания публики были не слишком радужными, и 
это отчасти снижало психологическое давление, оказываемое на нас. Мы не должны 
были слишком беспокоиться о том, чтобы не подвести своих болельщиков и не 
огорчить их. Единственным человеком, который все время говорил, что, по его 
мнению, мы вполне можем победить в этой встрече был наш старший тренер. А ведь 
Свен никогда не принадлежал к тем, кто перед играми потчует прессу большими 
обещаниями. Однако, начиная с первого дня своего пребывания на посту, он каждый 
раз, когда его спрашивали о предстоящем матче с Германией заявлял, что, на его 
взгляд, мы играем достаточно хорошо, чтобы победить немцев. Возможно, за все 
эти месяцы и затем за пару насыщенных дней, которые предшествовали данной 
встрече, намеченной на первое сентября, его неизменная вера в нашу победу как 
бы сама собой, даже без нашего ведома укоренилось в умах игроков.
Какой бы ни была причина, но к моменту, когда мы садились ужинать в мюнхенской 
гостинице в пятницу вечером перед этой игрой, я смотрел вокруг, слушал 
непринужденные беседы и задавался вопросом: бывала ли когда-либо на моей памяти 
сборная Англии в таком наивном настроении? У меня имелись свои сомнения 
относительно встречи, намеченной на следующий день, но они касались совсем 
другого — буду ли я физически годен к тому, чтобы выйти на поле. Позже я 
поднялся в свой номер и потолковал по мобильнику на разные темы с моим другом 
Дэйвом Гарднером. Он спросил у меня, как, на мой взгляд, мы завтра выступим. 
Последние несколько часов, проведенные с остальными ребятами, полностью убедили 
меня: думаю, мы определенно победим. Молчание на другом конце линии дало мне 
понять, у нас на родине вовсе не было такой же уверенности. Но я бы не заявил 
Дэйву ничего такого, если бы верил в свои слова. И мне очень хотелось принять 
участие в том, что, на мой взгляд, обязательно должно было случиться. Меня 
волновало, что паховые мышцы, беспокоившие меня неделю назад во встрече 
«Юнайтед» против «Астон Виллы», не смогут вовремя прийти в норму. Но проблема 
оказалась не столь уж серьезной, как мне показалась, когда я их растянул, так 
что я приехал на сборы английской команды вместе с остальными футболистами, 
хотя и не был достаточно здоров, чтобы тренироваться с ними в полном объеме. С 
неделю я занимался самостоятельно, по индивидуальному графику, принимая 
лечебные процедуры, надеясь на лучшее и ненавидя каждую минуту, которую я 
упустил из-за травмы. Капитанство только усугубляло волнение — ведь мне 
хотелось лично участвовать в игре. Вместо этого получилось так, что в первый 
раз я был в состоянии работать на стадионе вместе со всеми остальными лишь в 
конце дня перед тем общим ужином, который состоялся в пятничный вечер.
Я вышел из отеля на полчаса раньше вместе с Гэри и Аланом Смитом, входившим в 
бригаду врачей при сборной Англии, чтобы проверить свое физическое состояние: 
бегать, делать рывки, бить по воображаемому мячу. Это очень неприятное и 
противоречивое чувство, когда из-за такой мелочи под угрозой твое место в 
команде, готовящейся к столь ответственной игре. Тебе хочется прыгнуть выше 
головы, лишь бы только доказать себе и другим, насколько ты в порядке и готов 
играть, не опасаясь никого подвести. В то же время ты не можешь не сдерживаться,
 хотя бы чуть-чуть, потому что не хочешь сломаться в последнюю минуту и 
упустить свой шанс. Так или иначе, Гэри и Алан были мною довольны и дали мне 
«добро», позволявшее присоединиться к основным занятиям. Я был страшно доволен 
— ведь остальная часть команды была на таком хорошем взводе. А мне самому очень 
хотелось бы выйти против немцев прямо сию минуту.
Я боялся и в то же время почти ждал, как бы нервы не начали свою вредную работу,
 но ребята и во время завтрака испытывали такую же уверенность в себе, как это 
было на ужине в предшествующий вечер. И даже за час до начального свистка в 
нашей раздевалке все казались спокойными и раскованными. Мы вышли разминаться, 
и все шло хорошо. Все, кроме моей травмы. Я до сих пор не был окончательно 
уверен в себе. Знал, что мне хочется играть, но понимал, что должен поступить 
так, как это будет лучше для команды. Однако те несколько минут, которые я 
посвятил бегу и упражнениям на растяжку, оказались решающими, и я переодевался 
в форму сборной окончательно убежденным, что в состоянии выступить. Когда 
подошло время и оставалась минута или две до звонка, приглашающего нас выходить 
на поле, Свен усадил всех. Напутственные слова, которые он произнес, были 
достаточно простыми, но они отлично совпали с общим настроением:
— Идите и получайте удовольствие от игры. Будьте уверены — хоть они и хорошая 
команда, но мы — лучше. Играйте хорошо. И получите свои три очка.
Свен всегда заканчивает этой фразой: «И получите свои три очка». Я поднялся и 
вывел команду в туннель.
Физиотерапевты в последнюю минуту уговорили меня натянуть лайкровые шорты для 
езды на велосипеде, чтобы лучше сохранять тепло и оказать мышцам дополнительную 
поддержку. Еще стоя в туннеле, я понял, что совершил ошибку, согласившись с 
ними. Я был из тех игроков, которым должно быть удобнее том, во что они влезли, 
и это относится не только к бутсам, но и к остальным частям формы. Если меня 
мучили волдыри, то все равно я не могу натянуть дополнительную пару носков или 
заклеить воспалившийся палец ноги пластырем. Возможно, все это — только капризы,
 но я знаю, что для меня они имеют реальное значение. И вот, стоя в ожидании