как пробила полночь, все дружно выкатились наружу, где предстоял большой 
фейерверк. И он впрямь оказался удивительным зрелищем, причем даже Виктория и я 
не знали в точности, чего следует ожидать. Это шоу получилось захватывающим и 
доставило всем огромное удовольствие, став блистательной вершиной нашего 
восхитительного дня.
Я был так счастлив и так горд — или, если хотите, так доволен и удовлетворен, — 
как никогда в жизни. Мы с Викторией были взволнованы, ощутив себя Хозяином и 
Хозяйкой, Мистером и Миссис. А ведь когда человек испытывает такие чувства, как 
мы в эту минуту, ему кажется, что и все остальные восхищены ничуть не меньше. В 
конце концов, в футбольном мире старшие тренеры обычно рады видеть, как их 
игроки женятся, после чего устраивают свою жизнь и немного успокаиваются. 
Однако в первые дни и недели после нашей свадьбы мне, казалось бы, самой 
судьбой предназначено было стать тем исключением, которое доказывает правило.
Предсезонные тренировки были уже буквально на носу, а я, как и любой молодожен, 
страстно жаждал медового месяца. Расширенный состав первой команды был тем 
временем разбит на две группы: большинство ребят отправились за три моря в 
Австралию на своего рода гастрольное турне, тогда как контингент, входивший в 
сборную Англии, который успел потренироваться летом во время подготовки к 
выступлениям на международной арене, получил немного больше свободного времени. 
Возможно, это было с моей стороны ошибкой, но я попросил еще парочку дней, 
чтобы мы с Викторией смогли вместе провести недельку за границей. Фактически с 
этой просьбой обратился к руководству клуба даже не я сам, а мой агент, Тони 
Стивенс. Он по своим делам встречался с председателем правления «Юнайтед» 
Мартином Эдвардсом, и по ходу они заговорили о свадьбе, причем Тони как бы 
мимоходом упомянул, что я хотел бы получить несколько дополнительных дней 
отдыха и съездить в какое-нибудь экзотическое местечко. Нам вовсе не хотелось 
садиться в самолет и лететь куда-то лишь затем, чтобы тут же развернуться и 
отправиться обратно. Мартин Эдвардс не счел это проблемой, но когда наш 
отец-командир услышал обо всем, то рассмотрел подобное обращение к начальству 
как действие за своей спиной и через голову. Он не был особенно доволен таким 
поворотом событий и с ходу дал мне знать о своих чувствах по данному поводу. 
Стараясь не принимать близко к сердцу взрыв эмоций, обрушившийся на меня из 
телефонной трубки, я окунулся в вихрь медового «месяца», а затем доложил о 
прибытии — прежде, чем другие члены сборной Англии, и в тот момент, когда 
остальная часть первой команды еще выступала по другую сторону земного шара. 
После этого я немедля стал тренироваться вместе с запасными.
Да, мы сумели добиться огромного успеха и сделать триплет. Сумели вступить в 
новый сезон, полные веры в то, что нам по силам проделать то же самое снова. Но 
наш отец-командир словно забыл обо всем случившемся и собирался, не обращая 
внимания на прошлые достижения, добиться, чтобы никто не посчитал само собой 
разумеющимся немного расслабиться. А своими действами по отношению ко мне он, 
вероятно, просто старался вернуть меня на землю: ведь я только что пережил 
самые удивительные шесть месяцев своей биографии и испытывал такое чувство, что 
мои дела просто не могут идти лучше — будь то на «Олд Траффорде» или у 
семейного очага. Если бы шеф спросил, я сказал бы ему, что не нуждаюсь в том 
ударе, который он из лучших побуждений нанес мне в начале сезона. Я всегда был 
неотъемлемой частью того, что происходило в «Юнайтед», и воспринимал это как 
свое личное дело. Так что любой намек, любое подталкивание со стороны кого бы 
то ни было равного или вышестоящего — товарища по команде, члена администрации 
или самого отца-командира — было лишним и даже вредным. Я не думал и не считаю, 
что шеф действовал тогда правильно, но понимал, почему он отреагировал именно 
так, а не иначе. Как всегда, этот человек делал то, что, по его мнению, было 
лучшим для команды. А мне оставалось только одно: не лезть в бутылку и 
решительно взяться за дело.
Начиная с того поразительного полуфинала против «Арсенала», наша команда 
чувствовала себя неудержимой: мы выходили на каждую игру уверенными в том, что 
выиграем. И на этой уверенности въехали в новый сезон 1999/2000 годов. Мы 
великолепно начали его и в течение следующих девяти месяцев практически не 
оглядывались назад. Даже странное и досадное поражение (до сих пор помню, как 
мы легли 0:5 в матче против «Челси») не остановило нашего наступательного 
порыва. То счастье, которое я испытывал дома, каким-то образам помогало мне 
чувствовать себя счастливым и в игре в футбол — как за «Юнайтед», так и в 
сборной Англии. После злополучного турнира «Франция-98» я — даже в самые 
трудные для меня времена никогда не задавался вопросом о том, продолжать ли мне 
выступать за свою страну. И независимо от разговоров окружающих я был горд 
возможностью играть на международном уровне и никогда ни на миг не задумывался 
о прекращении таких выступлений, даже если бы это могло каким-то образом 
ослабить давление, оказываемое на меня. Мои единственные сомнения касались того,
 имею ли я в перспективе какое-то будущее в сборкой Англии, если ею будет 
руководить Гленн Ходдл. Я всегда испытывал такое чувство, что рано или поздно 
он найдет возможность от меня избавиться.
Если возвратиться к осени 1998 года, то мы довольно-таки бледно начали 
отборочный цикл к следующему чемпионату Европы. Английские болельщики были 
далеко не в восторге от наших выступлений, а некоторые СМИ, как мне тогда 
казалось, проводили самую настоящую кампанию в пользу смены старшего тренера. 
Но даже в этой ситуации замена наставника сборной, равно как и способ, каким 
это было сделано, стали для всех нас настоящим шоком. Не знаю, сколько во всем 
этом было вины самого Гленна, а в какой мере его уторила пресса. Когда я 
впервые услышал из газет его высказывания об искалеченных игроках и их конченой 
жизни, то немедля понял, что добром это не кончится, и нас ждут грандиозные