услышанное все равно невозможно было поверить. Я с трудом пытался осознать то, 
о чем говорилось: «Этого не может быть. Этого не должно быть».
Я смотрел на Викторию и видел по ее глазам, что у нее в голове вертится такой 
же вопрос, как и у меня. Что нам делать?
После конфиденциальной наводки, поступившей из «Ньюс оф зе уолрд», в Лондоне 
были арестованы четверо мужчин и женщина. Они входили в банду похитителей 
произведений искусства. Но в тот же вечер и на следующее утро взяли еще четырех 
человек, которые, как считала полиция, собирались похитить Викторию, Бруклина и 
Ромео и удерживать их в расчете на выкуп в пять миллионов фунтов стерлингов.
Виктория уже слышала все это и изо всех сил старалась оставаться или хотя бы 
выглядеть спокойной. Она даже в шутку сказала, что коль они собирались похищать 
ее, то должны бы прихватить и ее парикмахера тоже. Теперь она заново слушала 
все подробности и наблюдала, как их воспринимаю я. А я был действительно 
огорчен — так, что сильнее не бывает. У меня возникло такое чувство, будто мой 
желудок перевернулся и опустился куда-то вниз. Худшего кошмара невозможно 
вообразить, ведь не так уж многим людям доводится слушать полицейских, 
рассказывающих им о подобной угрозе как о чем-то весьма реальном. Уже с самого 
начала сотрудники из Скотланд-Ярда заявили нам, что относятся к этому делу 
всерьез. Они успели произвести вышеупомянутые аресты и расставили своих людей 
вокруг наших домов в Олдерли-Эдж и Соубриджуорсе.
Понятное дело, к тому времени, когда мы добрались домой, в конце переулка стоял 
полицейский автомобиль, и несколько полицейских дежурили в воротах. Мы 
двинулись дальше и увидели напротив парадной двери другой автомобиль. Мы с 
Викторией с трудом старались не запаниковать, и в этом, надо сказать, нам 
помогло то обстоятельство, что полиция так быстро оказалась на месте и взяла 
события под контроль. Читая в тот же вечер и на следующее утро газеты и 
просматривая телепередачи, пораженная страна узнала правду о том, какая беда 
могла случиться в нашем доме. И хотя мы могли бы уже привыкнуть к разным 
историям о себе, а также зачастую иметь дело с событиями и обстоятельствами, о 
которых раньше и понятия не имели, на сей раз все выглядело по-другому. На 
воротах домов по всему южному Лондону появились фотографии членов банды и 
подробные сведения об исходивших от них угрозах насчет того, что может 
случиться с Викторией, если я не заплачу требуемой суммы. От таких мерзостей, 
причем на пороге моего собственного дома, у меня застыла кровь в жилах. Думаю, 
это неожиданное происшествие действительно потрясло нас обоих.
Конечно, мы были удручены и напуганы, но ведь невозможно просто спрятать голову 
в песок и надеяться, что все пройдет само собой. Безопасность семьи для меня — 
самое важное в мире, как и для любого отца, поэтому в последующие дни мы со 
всех сторон пытались решить, что можно предпринять и как нам следует поступить. 
Я потерял счет экспертам, к которым мы обращались за советом. Какое-то время у 
нас в головах царила полная неразбериха, и мы чувствовали себя погребенными под 
лавиной обрушившихся на нас рекомендаций. Каждый выдвигал собственные идеи, 
непохожие на другие, и у меня даже возникло ощущение, что за действиями многих 
стояли какие-то политические соображения — то есть, люди, предлагая помочь, в 
то же время ставили на карту свою репутацию или старались ее улучшить. Дело 
сводилось к тому, что мы не знали, кому можно доверять.
В итоге человеком, к которому мы обратились, стал Тони, отец Виктории. В связи 
с характером своей работы он всегда проявлял интерес к техническим средствам 
обеспечения безопасности, и когда мы купили дом в Соубриджуорсе, он сразу и без 
нашего ведома оснастил его встроенными системами сигнализации, даже не 
рассказав нам обо всех подробностях, и до сих пор этого оснащения вполне 
хватало. Указанные меры безопасности были достаточно изощренными, чтобы 
произвести впечатление на сотрудников Скотланд-Ярда, когда они стали размышлять,
 чем же следует дополнить уже имевшееся у нас оборудование.
Теперь наша жизнь буквально за пару дней вышла на такой уровень безопасности, о 
котором мы и не помышляли, перед тем как полиция раскрыла заговор против нас с 
целью похищения. Это оказалось совсем не легко — не говоря уже о необходимости 
ездить на работу или выполнять свои общественные обязанности, мы, как и любая 
другая семья, всегда хотели иметь возможность прошвырнуться в «Маркс и Спенсер» 
или «Макдональдс». Теперь мы должны были проявлять осторожность, как никогда 
прежде. Одновременно, стремясь обеспечить нашим мальчикам максимальную 
безопасность, мы пытались не слишком осложнять их жизнь и не делать ее 
чрезмерно запутанной. Через день или два после того как заговор был раскрыт, я 
сказал Бруклину, что полицейский припарковался неподалеку от нас специально для 
того, чтобы показать ему свой необычный автомобиль. Можно только вообразить, к 
каким выводам пришел на основании этого мой трехлетний сынишка, — он бегал к 
патрульной машине каждые десять минут и просился посидеть за рулем, включая и 
выключая при этом мигалки с сиреной.
Если бы меня тогда спросили, то я бы честно признался, что после той субботы и 
связанных с ней событий предпочитаю не играть во вторник вечером против 
«Лестера» в кубке лиги. Да и наш старший тренер сказал, что собирался 
предоставить отдых тем игрокам, которые, по его мнению, нуждаются в небольшой 
паузе. Я чувствовал, что окажусь одним из них. В последние годы мы иногда не 
выставляли для участия в этом соревновании самый сильный свой состав. Это 
рассматривалось, как возможность для более молодых ребят выйти на поле и 
показать себя в лучшем виде — подобно моему выступлению в Брайтоне почти десять 
лет назад. Но моя фамилия присутствовала в заявочном списке на матч против 
«Лестера», а коль меня выбрали играть за «Юнайтед», то шеф знал, что я никогда 
не стану перечить.
За каждым решением, которое принимает старший тренер, всегда стоят очень