значение: в свободном падении парашютистки, отделившиеся одновременно от 
самолёта, иногда удалялись на некоторое расстояние друг от друга по горизонтали.
 Объясняется это тем, что тело человека, расположенное под углом к горизонту, 
стремительно приближаясь к земле, в какой-то пусть незначительной мере, 
планирует. Чем дольше это происходит, тем существеннее отклонение падающего 
человека от вертикали.
    После ряда настойчивых опытов Павел Сторчиенко убедился в том, что, 
разворачиваясь в стороны и меняя наклон тела, можно падать с довольно заметным 
отклонением в желательном направлении. Он стал обучать этому своих учениц. 
Умение отлично маневрировать в воздухе помогало тренерской работе. Сторчиенко 
научился приближаться то к одной, то к другой спортсменке, чтобы детально 
наблюдать за их действиями в свободном падении. Это позволяло поправлять 
малейшие ошибки учениц, до тонкостей отрабатывать технику прыжков.
    Многое сделал Сторчиенко также, обучая молодёжь управлять своим снижением 
под открытым куполом парашюта. Самые точные расчёты прыжка не могут 
предусмотреть всех изменений скорости и направления ветра, а также плотности 
воздуха. Поэтому спортсмену очень трудно опуститься точно в намеченном месте, 
если он не умеет двигаться в нужном направлении.
    Из-под купола спускающегося парашюта во все стороны равномерно выходит 
воздух. Он встречает при этом равное по величине и противоположное по 
направлению сопротивление среды. Но, подтягивая стропы, можно опустить часть 
кромки парашюта. Тогда из-под противоположной стороны будет выходить большее 
количество воздуха. Это вызовет реактивную силу, отталкивающую купол.
    Подтягивание строп всегда применялось парашютистами для управления спуском. 
Вначале считалось необходимым подтягивать три-четыре стропы. Постепенно 
выяснилось, что наиболее эффективно подтягивание целой группы строп. Оно 
создаёт реактивную силу, позволяющую умелому парашютисту двигаться в стороны со 
скоростью до двух метров в секунду.
    Хорошо освоив управление парашютом, Сторчиенко широко разъяснял технику 
этого дела молодёжи. Будучи тренером команд наших парашютистов, участвовавших 
во Всесоюзных и международных соревнованиях, он добился замечательных 
результатов. Вот, например, как выполнялся его учениками один из прыжков на 
международных соревнованиях в Чехословакии.
    По команде Сторчиенко, переданной по радио, пять спортсменов покинули 
самолёт, летящий на высоте 2200 метров и красиво, устойчиво падали, не 
раскрывая парашютов. Вдруг, к удивлению многочисленных зрителей, два 
парашютиста стали отдаляться от остальных. Они отходили всё дальше, а трое их 
товарищей падали один за другим, словно связанные невидимым шнуром. Прошло 
двадцать семь секунд. Среди зрителей послышались возгласы: “Раскрывай! 
Достаточно!” Но Сторчиенко знал: свободное падение продлится ещё три секунды.
    Внимание всех присутствовавших на состязаниях было приковано к двум 
спортсменам, отклонившимся в сторону. И снова всеобщее изумление: эти двое 
стали стремительно приближаться к остальным. Соединясь, советские парашютисты 
умело маневрировали стропами, и приближались к центру аэродрома, где против 
трибун было выложено белое полотнище. Они плавно снижались, то отпуская одни 
лямки, то подтягивая другие, и так непринуждённо коснулись ногами земли, словно 
соскочили с подножки трамвая. Их безукоризненное, точное приземление вызвало 
бурные аплодисменты. Спортсменов засыпали букетами цветов, им пожимали руки, им 
выражали свой восторг множество людей.
    Сейчас, вступив в пятое десятилетие существования нашего государства и 
оценивая пройденный путь, мы можем с гордостью отметить и всё то, что сделано у 
нас в области завоевания воздуха.
    Я вспоминаю свой первый полёт на маленьком аэроплане “Юнкерс”, одинокого 
парашютиста, опускающегося над Севастопольской бухтой, и думаю о гигантских 
реактивных самолётах, о многотысячной армии молодых парашютистов, о недавних 
прыжках спортсменов с высоты более 14000 метров, полётах ракет и запуске 
искусственных спутников Земли. И я счастлив, что близко знаю многих людей, чей 
талант и доблестный труд способствовал этим достижениям.
    О каких бы проблемах завоевания воздуха и заатмосферного пространства ни 
шла речь, какие бы ни создавались летательные аппараты, конструкторская мысль, 
прежде всего, обращается к безопасности тех, кто летает.
    Появились особые управляемые парашюты, а также парашюты, уменьшающие 
перегрузку, которая возникает при прыжках со скоростных машин. Рождение 
реактивной авиации вызвало необходимость в совершенно новых способах спасения 
экипажей. При скорости свыше 600 километров в час сопротивление воздуха не 
позволяет человеку благополучно покинуть самолёт обычным путём. Теперь лётчика 
вместе с сиденьем “выстреливает” из кабины катапульта — особый механизм с 
взрывающимся пиропатроном. Надёжность новых конструкций парашютов, безопасность 
катапультирования требовалось тщательно проверить. Наши испытатели сделали это. 
У нас есть целая плеяда отважных испытателей: Георгий Иванов, Георгий Жданов, 
Борис Пятериков, Григорий Богомолов и ряд других парашютистов, людей огромного 
опыта, беззаветного мужества. Они рискуют собой, чтобы обеспечить безопасность 
многим.
    Но из всех испытателей я особенно высоко ценю и уважаю Василия Григорьевича 
Романюка, которому недавно за мужество, проявленное при испытании новых 
парашютов, присвоено звание Героя Советского Союза. Увидев этого невысокого 
человека с мягкими чертами лица, вы никогда бы не подумали, что он более двух с 
половиной тысяч раз опускался на землю под куполом парашюта. И почти все его 
прыжки были экспериментальными, испытательными. Вероятно, не было у нас такого 
самолёта, с которого не прыгал бы Василий Григорьевич. Он проверял действие