овал, на конспиративной квартире. В сентябре 1938 года я 
дважды сопровождал его на подобные мероприятия. Между тем машина доставила нас 
в Кремль, куда мы въехали через Спасские ворота. Шофер остановил машину в 
тупике возле Ивановской площади. Тут я внезапно осознал, что меня примет Сталин.





ГЛАВА 4. ЛИКВИДАЦИЯ ТРОЦКОГО





Замысел операции против «Старика». Встреча со Сталиным


Вход в здание Кремля, где работал Сталин, был мне знаком по прошлым встречам с 
ним. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и пошли по длинному безлюдному 
коридору, устланному красным ковром, мимо кабинетов с высокими дверями, какие 
бывают в музеях. Нас с Берией пропустил тот же офицер охраны, который дежурил и 
тогда, когда меня приводил сюда Ежов. Сейчас он приветствовал уже не Ежова, а 
Берию: «Здравия желаю, товарищ Берия!»

Берия открыл дверь, и мы вошли в приемную таких огромных размеров, что стоявшие 
там три письменных стола выглядели совсем крошечными. В приемной находились 
трое: двое в кителях того же покроя, что и у Сталина, и один в военной форме. 
Берию приветствовал невысокий, казавшийся с виду коренастым, человек в зеленом 
кителе, голос которого звучал тихо и бесстрастно. (Уже потом я узнал, что это 
был Поскребышев, начальник секретариата Сталина.) Мне показалось, что в этой 
комнате было правилом полное отсутствие внешних проявлений каких бы то ни было 
эмоций. И действительно, таков был неписаный и раз навсегда утвержденный 
Сталиным и Молотовым порядок в этом здании.

Поскребышев ввел нас в кабинет Сталина и затем бесшумно закрыл за нами дверь.

В этот момент я испытывал те же чувства, что и в прежние встречи со Сталиным: 
волнение, смешанное с напряженным ожиданием, и охватывающий всего тебя восторг. 
Мне казалось, что биение моего сердца могут услышать окружающие.

При нашем появлении Сталин поднялся из-за стола. Стоя посередине кабинета, мы 
обменялись рукопожатиями, и он жестом пригласил нас сесть за длинный стол, 
покрытый зеленым сукном. Рабочий стол самого Сталина находился совсем рядом в 
углу кабинета. Краем глаза я успел заметить, что все папки на его столе 
разложены в идеальном порядке, над письменным столом – портрет Ленина, а на 
другой стене – Маркса и Энгельса. Все в кабинете выглядело так же, как в 
прошлый раз, когда я здесь был. Но сам Сталин казался другим: внимательным, 
спокойным и сосредоточенным. Слушая собеседника, он словно обдумывал каждое 
сказанное ему слово, похоже, имевшее для него особое значение. И собеседнику 
просто не могло прийти в голову, что этот человек мог быть неискренним.

Было ли так на самом деле? Не уверен. Но Берию Сталин действительно выслушал с 
большим вниманием.

– Товарищ Сталин, – обратился тот к нему, – по указанию партии мы разоблачили 
бывшее руководство закордонной разведки НКВД и сорвали их вероломную попытку 
обмануть правительство. Мы вносим предложение назначить товарища Судоплатова 
заместителем начальника разведки НКВД, с тем чтобы помочь молодым партийным 
кадрам, мобилизованным на работу в органах, справиться с выполнением заданий 
правительства.

Сталин нахмурился. Он по-прежнему продолжал держать трубку в руке, не 
раскуривая ее. Затем чиркнул спичкой (жест, знакомый всем, кто смотрел хоть 
один журнал кинохроники) и пододвинул к себе пепельницу.

Он ни словом не обмолвился о моем назначении, но попросил Берию вкратце 
рассказать о главных направлениях разведывательных операций за рубежом. Пока 
Берия говорил, Сталин встал из-за стола и начал мерить шагами кабинет, он 
двигался медленно и совершенно неслышно в своих мягких кавказских сапогах.

Хотя Сталин ходил не останавливаясь, мне казалось, он не ослабил свое внимание, 
наоборот, стал более сосредоточен. Его замечания отличались некоторой 
жесткостью, которую он и не думал скрывать. Подобная резкость по отношению к 
людям, приглашенным на прием, была самой, пожалуй, типичной чертой в его 
поведении, составляя неотъемлемую часть личности Сталина – такую же, как оспины 
на его лице, придававшие ему суровый вид.

По словам Берии, закордонная разведка в современных условиях должна изменить 
главные направления своей работы. Ее основной задачей должна стать не борьба с 
эмиграцией, а подготовка резидентур к войне в Европе и на Дальнем Востоке. 
Гораздо большую роль, считал он, будут играть наши агенты влияния, то есть люди 
из деловых правительственных кругов Запада и Японии, которые имеют выход на 
руководство этих стран и могут быть использованы для достижения наших целей во 
внешней политике. Таких людей следовало и