щие самолеты, тоже маленькие, да рядом в лесочке их 
много я видел. Раньше никого не задерживали вблизи, а теперь стали задерживать, 
- уверял Темкин фашистов. 

- Если соврал - плохо будет, правда - хорошо будет, - сказал майор. 

- Знаю, - ответил Темкин. 

Лейтенант нанес аэродром на карту. Когда он спрашивал у Темкина о другом 
аэродроме, на котором базировалась его часть, он сказал, что действительно на 
нем есть самолеты, но их всего осталось три штуки, остальные базируются на 
другом аэродроме. Да рядом с настоящими пушками около аэродрома стоят 
деревянные, убеждал он офицеров. 

Те переглянулись. 

- Зачем говоришь неправду? Там настоящие пушки есть? - спросил лейтенант. 

- Да, и настоящие пушки были, раньше я их видел, а теперь их увезли и поставили 
деревянные, - отвечал Темкин. 

Темкин так смело и убежденно говорил, что немцы верили ему. 

Долго еще допрашивали Темкина, но тот уже настолько вошел в азарт, что все 
больше и больше рассказывал допрашивающим о военных объектах. Особенно 
разведчики заинтересовались складом авиабомб и тщательно нанесли его на карту. 

Судя по настроению, майор и другой офицер остались довольны результатами 
допроса. Темкин мучительно переживал происшедшее. Все произошло так быстро и 
непоправимо! Он твердо знал, что противнику нельзя выдавать военные тайны, он 
сам учил других их сохранять и знал, как многие захваченные фашистами воины 
плевали в лицо своим мучителям и умирали, ничего не сказав. Но он не сделал 
этого из-за снимка и поддельной подписи. Он сделал другой ход. И в памяти 
Темкина возник образ его первого военного наставника - котовца Алексея 
Григорьевича Чижикова. 

"И Котовский, когда это было надо, выдавал себя за командира бандитов", 
оправдывал Темкин свое поведение. 

Окончив допрос, майор глянул на Темкина, как иногда смотрят пьяницы на пустую 
бутылку. Пленный уловил его пренебрежительный взгляд и почувствовал что-то 
недоброе. 

А майор решал, как ему в дальнейшем использовать пленного, который не мог ему 
уже ничего дать для пополнения данных о Советской Армии. 

Видя податливость Темкина, майор сходу решил овладеть адресами людей, которых 
он мог бы в будущем путем шантажа использовать в своих интересах, применяя для 
этой цели находившегося в его распоряжении пленного пилота. 

- С военными вопросами окончено. Если вы показали нам все правдиво - через 
день-два мы вас можем отпустить и, если хотите, перебросить к вашим. А теперь 
прошу своей собственной рукой написать нам анкетные данные о ваших 
родственниках, указав фамилию, имя, отчество, возраст, местожительство, 
наружный вид, занятие. 

И майор перечислил наизусть целых тридцать пунктов и заставил Темкина их 
записать, затем отправил его в ту комнату, где его поили и сфотографировали 
вместе с ликующими гитлеровцами. 

"Ну и подлец, - думал пленный, - хочет узнать адреса моих родственников, 
послать к ним туда шпионов или диверсантов, а меня здесь как заложника оставить.
 Нет, пока туда шпионы дойдут, наши Берлин возьмут. Ну, дудки, решил он. - Я 
вам таких родственников дам, что лучше не надо. Самое главное, думал он, - 
чтобы при повторении не перепутать". 

И он начал писать данные не о своих родственниках, а об известных ему 
родственниках соседа - капитана милиции Степана Егорчука. Когда он окончил, ему 
даже стало как-то легче на душе: пусть приедут. 

"Степан в паспортах понятие имеет, он враз разоблачит", - думал он. 

Когда он вручил данные о родственниках, верзила отправил их с солдатом к майору.
 

В комнату вошел лейтенант Шварц и сказал: 

- Сейчас тебя отведут в комнату. Потом ты будешь приходить ко мне, и я тебе 
буду давать хорошую пищу, вино. Немного там будешь сидеть как военнопленный, а 
потом будем отправлять. Хочешь - на работу,