понимать надо! 
 Саша виновато замолчал. 
 Ждали долго. Но вот послышались шаги. Мимо прошла смена караула: унтер и два 
солдата. Они протопали совсем рядом, их можно было достать рукой. С троими, 
однако, без шума не справиться. 
 Немцы дошли до конца улицы, сменили там часового и возвратились обратно. 
Протопали мимо в другой раз. 
 «Неужели вернемся с пустыми руками? — терзался Василий. — С таким трудом 
пробрались сюда и ничего не можем сделать! А скоро рассвет». 
 — Будем брать часового, — сказал он решительно, — иного выбора нет. Пойдем в 
конец улицы, разыщем пост и на месте все прикинем окончательно. 
 Осторожно, опасаясь собак, пошли огородом вдоль забора. Неожиданно чуть 
впереди в одном из домов, скрипнув, распахнулась дверь. Полоса желтого света 
упала на землю и сразу исчезла — дверь притворили. Одинокий силуэт отделился от 
дома: какой-то фриц двинулся по улице прямо на разведчиков. Василий огляделся — 
других прохожих не было. Встал на четвереньки, жестом приказал Рогатину прыгать.
 
 Иван, почти не коснувшись его спины, перелетел через забор и свалился на 
проходившего. Они упали, покатились по земле, Ромашкин тоже перемахнул через 
ограду и подскочил к боровшимся. 
 Рогатин крепко держал фашиста за горло, не давая ему кричать. Василий быстро 
затолкал схваченному рукавицу в рот, подобрал два каких-то ящика и фуражку с 
серебристым шнурком. «Ого, офицер!» 
 Пленного перевалили через плетень. Связали руки брючным ремнем. Наблюдая за 
этими сноровистыми действиями разведчиков, Ромашкин думал: «Вот окаянные! Ни 
бог, ни дьявол им не страшен, но до чего ж суеверны! Ни один, уходя за „языком“ 
, не возьмет веревку или кляп. Вот и сейчас во рту у немецкого офицера моя 
рукавица, а связан он поясными ремнями. И когда я провалился под лед, мне тоже 
бросили брючный ремень. А как нужна была веревка! Ведь я приказывал взять ее». 
 Спросил Сашу Пролеткина: 
 — Где веревка? 
 Тот посмотрел на командира безгрешными глазами и, не моргнув, ответил: 
 — Забыл я ее, товарищ лейтенант. Да обойдемся, вы не беспокойтесь! Было бы 
кого вязать… 
 Ромашкин осмотрел снаружи подобранные ящички. Они были из полированного дерева,
 чем-то напоминали этюдники. Откинув крючки, поднял крышку. Ожидал увидеть все, 
что угодно, только не это. «Мать родная! Вот так удача! Неужели и во втором 
ящике такое же?» Он открыл другую крышку, а там еще лучше. 
 Нет, не штабные документы и не карты! В изящных футлярах, обтянутых изнутри 
бархатом, лежали коллекционные вина. Каждая бутылка особой формы и пристегнута 
лакированными ремешками. «Наверное, фриц шел на гулянку, вовремя мы его 
зацапали, а то, проклятый, вылакал бы все без нас!» — усмехнулся про себя 
Ромашкин. 
 Разведчики оттащили пленного подальше от деревенской улицы, рассмотрели 
повнимательнее: все в порядке, обер-лейтенант. Теперь только бы уйти тихо. 
 Но «язык» сел на землю и — ни с места. Рот у него заткнут, руки связаны, а 
двигать ногами не желает. Его поднимали, подталкивали в спину, он не сделал ни 
шагу. Попробовали нести — тяжел, к тому же начал брыкаться. Терпение 
разведчиков иссякло. Рогатин поставил фашиста на ноги и влепил ему такую 
затрещину, что тот грохнулся наземь, как неживой; все подбежали и остолбенели — 
обер лежал пластом. Убил! 
 — Ты что, очумел! — накинулся Василий на Рогатина. 
 —Я в четверть силы. С воспитательной целью, товарищ лейтенант, — оправдывался 
Иван. 
 Разведчики опять подняли немца, и он «ожил». С опаской поглядел на Рогатина. А 
когда тот подошел поближе и слегка замахнулся, фашист побежал так прытко, что 
за ним едва поспевали. 
 Вышли к речке. «Как же теперь? — задумался Ромашкин. — Пленный сам не поползет,
 а лежать с ним рядом нельзя: начнет брыкаться, утопит и себя, и других».
 — Дайте обера мне, — попросил Пролеткин. — Я из него саночки сделаю. 
 — Какие саночки? 
 — А вот увидите… 
 Пролеткин выломал в кустарнике две длинные палки и скомандовал: 
 — Снимай, хлопцы, ремни! 
 Ему подали ремни. Саша заставил пленного надеть белый костюм и в этом наряде 
уложил его на палки, привязал к ним ремнями. Теперь немецкий офицер не мог 
сделать ни единого движения. 
 Все по одному сползли на лед. Пленного поручили Саше. Из бинтов ему сделали 
длинную лямку, и Пролеткин тянул немца за собой. 
 Вскоре окликнул знакомый пулеметчик: 
 — Вы, товарищ лейтенант? 
 — Мы. 
 — Ну, как лед? Держит? 
 — Держит. 
 — Скажи, пожалуйста! А я совсем не наблюдал за речкой. Теперь буду поглядывать.
 Приволокли, что ли? 
 — Приволокли. 
 Было около шести часов утра. В штабе все еще спали. Но приятной вестью 
начальство можно побеспокоить. Ромашкин повел обер-лейтенанта к Колокольцеву. 
Ящички с вином решил пока не сдавать, это не документы, никакого влияния на