— Нет, братцы летчики, так не пойдет, — остановил их полковник, — вы мне 
натяжек не делайте: надо дивизию — пожалуйста, не надо — нет ее! Вы мне скажите 
правду, и только правду. Что вы видели? А выводы я сам буду делать. 
 Летчики колебались. 
 — Танки мы видели, но кто их знает, те это, которые вам нужны, или другие? 
 — Вы же не новички, дивизию-то, наверное, разглядите? 
 — Может быть, она рассредоточена? 
 — Все может быть. Для того, чтобы проверить, у кого из вас какой глаз, чьи 
данные более точны, поступим так. Задание вам теперь будет каждому свое, и 
приказываю, в интересах дела, до выполнения друг другу ничего не говорить. Вы 
двое, пожалуйста, выйдите. — Когда пилоты вышли, Полосин сказал оставшемуся:
 — Вы будете вести разведку вот в этой полосе, попутно, до подхода к линии 
фронта, посчитайте наши танки вдоль дороги — докладывайте по радио прямо с 
борта, сколько увидите танков справа и слева от шоссе. Отправляйтесь немедленно.
 
 Двух других летчиков Полосин послал на то же направление, но каждому сказал: 
 — А вы полетите вот сюда. — И тоже велел считать свои танки до пересечения 
переднего края. 
 Ромашкин не совсем понимал, зачем это нужно. Когда авиаторы ушли, спросил: 
 — А почему аэрофотоснимки не сделать — будет объективно и точно? 
 В разведотдел пришел начальник штаба, пожилой, стройный генерал. Глаза его, 
умные, немного припухшие от бессонницы, шутливо сверкнули: 
 — Вот они оба! Надавали мне ребусов и сидят пируют! 
 Присутствующие встали. 
 — Сидите ешьте. Приятного аппетита. Может, и мне стакан чаю нальете? 
 — Супу, товарищ генерал, — предложил Кирко. 
 — Благодарю вас. Аппетит ваш начальник испортил. Правда, дайте хорошего чаю. 
 — Скоро могут прилететь, — сказал Модестов, поглядев на часы. 
 — Вы мне дивизию танковую подайте, бомбежку мы как-нибудь перенесем. 
 Полосин тоже посмотрел на часы. 
 — С дивизией прояснится не раньше, чем через полчаса… 
 Ромашкин, видя, как офицеры отдела потихоньку выходят из комнаты, оставляя 
начальников одних, тоже шмыгнул в дверь. «Ну и жизнь, с ума сойдешь от такой 
заварухи, и так, наверное, каждый день. А если Полосин не найдет танковую 
дивизию к нужному сроку, ему ведь голову оторвут! Нет, не дай бог работать в 
большом штабе». 
 Ромашкин выяснил, где искать свой полк, попрощался с приветливыми 
разведотдельцами и пошел к дороге. В кустах за деревьями, недалеко от 
перекрестка, он увидел зенитчиков — они сидели в полной боевой готовности, 
поджидали гитлеровские самолеты. Высоко в небе прогудел одинокий самолет — 
может быть, это один из тех летчиков, которых послал на задание Полосин? Что он 
обнаружил? Дай-то бог, чтобы он привез нужные сведения. А может быть, это летят 
бомбить фашисты по радиограмме лазутчика… На войне все может быть.




 Вот она, заграница 


 …В полку после возвращения Ромашкина ждала печальная весть: под Витебском 
погиб капитан Иван Петрович Казаков, первый учитель Василия. Трудно было 
представить Петровича мертвым. Золотые зубы под черными усиками так и блестели 
в задорной улыбке, всегда веселые глаза светились лукавством. Ромашкин слышал 
голос Казакова: «Приезжаю я с войны домой. На груди ордена, в вещевом мешке 
подарки…» Для Ромашкина он навсегда остался таким — живым и веселым. 
 Во второй половине 1944 года советские войска изгоняли фашистов из Румынии, 
Польши, вступили на землю Югославии, Болгарии, Чехословакии, Венгрии… 
 Дивизия, в которой служил Ромашкин, вплотную приблизилась к границе Восточной 
Пруссии. Предстояли первые шаги по немецкой земле. Все с волнением ждали, когда 
это свершится. 
 — Мы уже по Германии бьем! — гордо и весело сказал артиллерист разведчикам. 
 — А мы там уже побывали, — солидно ответил Саша Пролеткин. 
 — Ну, как она? 
 — Работы артиллеристам много будет — вся замурована в бетон! 
 — Пробьем! Теперь не остановить! 
 К немецкой земле Ромашкин вышел со своими разведчиками одним из первых. Леса, 
луга, речки, деревья в Германии были такие же, как в Литве и в Белоруссии. 
Ранним золотом горели клены, и там и здесь одна и та же вода блестела в реке. 
Луг  с  ярко-зеленой сочной травой где-то разделялся невидимой линией. 
Пограничных столбов и знаков не было, их снесли немцы. 
 Установив по карте точные ориентиры, Ромашкин провел свою группу кустами к 
речушке, перешел ее вброд и, ощутив счастливое волнение, сказал: 
 — Ну вот, ребята, вы и в Германии! 
 Разведчики оглядывали кусты, деревья, траву — не верилось, что вот это простое,
 обыкновенное — уже немецкое. Шовкопляс взял горсть влажной земли, помял ее, 
потер, понюхал. Задумчиво молвил: 
 — Земля как земля. 
 — Да, земля везде одинаковая, — сказал Рогатин, — только растет на ней разное 
— пшеница и крапива, малина и волчья ягода, душистая роза и горькая полынь. —