В середине сентября Ромашкина вместе с Люленковым вызвали в штаб дивизии. Туда 
же, в небольшую рощу, съезжались офицеры-разведчики из других полков. Кто на 
коне, кто на трофейном мотоцикле, а кто и на немецком автомобиле. 
 Знакомый голос окликнул Ромашкина. Обернувшись, он увидел Егора Воробьева — 
тоже командира взвода разведки. 
 — Живой! — обрадовался Василий. 
 Они виделись до того всего два раза, но встретились теперь как давние друзья. 
Ромашкину нравился этот отчаянный двадцатилетний лейтенант, выполняющий задания 
с особой лихостью. Выглядел Егор, как всегда, картинно — в щеголеватых сапожках,
 в пятнистых брюках маскировочного костюма, с ножом на поясе, в кубанке с алым 
верхом, несмотря на теплынь бабьего лета… 
 Подошел Володя Климов из дивизионной разведки. Сдержанно поздоровался. Он был 
полной противоположностью Воробьеву — строгий, неразговорчивый. Ромашкин 
впервые заметил, какие у Климова внимательные глаза. Люди с такими глазами 
обычно мало говорят, но много думают. 
 Климов собирал всех прибывших в одно место — на поляну. 
 Туда пришел начальник штаба дивизии полковник Стародубцев. Обрисовал 
обстановку в полосе наступления дивизии, рассказал, как поделена эта полоса 
между полками, и потребовал, чтобы разведчики держались по возможности в 
границах своих полков, не мешали друг другу. 
 — Действовать вам придется в отрыве от главных сил, — говорил полковник. — На 
промежуточных рубежах противника не задерживайтесь. Основная ваша задача — 
выйти на западный берег Днепра, разведать там оборону и силы немцев. Назад до 
особого распоряжения не возвращаться. Поняли? 
 Разведчики молчали. Днепр-то не рядом, до него еще далеко! 
 Официально задание формулировалось так: вести разведку в преследовании. А что 
это значило практически? 
 В преследовании обе стороны непрерывно перемещаются. Противник устраивает 
засады, минирует дороги, мосты, дома. На промежуточных рубежах он непременно 
попытается создать видимость серьезной обороны, чтобы подольше задержать наши 
войска. Ну, а разведчики, двигаясь то в его тылу, то на флангах, должны все это 
своевременно раскрывать и предупреждать своих. 
 На сей раз Ромашкин взял с собой на задание двенадцать человек. В группу были 
включены, конечно, самые опытные разведчики: Рогатин, Пролеткин, Шовкопляс, 
Голощапов, Жук. На Жуке — особая ответственность: он радист. Даже самые важные 
сведения, добытые разведкой, если их не передать в срок, теряют всякую ценность.
 
 Жук так нагрузился своей аппаратурой и запасными принадлежностями к ней, что 
ноги подламывались под этой тяжестью. Пришлось раздать часть имущества другим. 
 Выступили вечером, чтобы затемно пробраться поглубже в тыл противника и с 
рассветом приступить к делу. Сейчас не было ни развитой траншейной системы, ни 
проволоки, фронт имел многочисленные разрывы. Гитлеровцы ходили лишь по 
шоссейным и железным дорогам. Проселки же и лесные тропы оставались 
бесконтрольными. 
 По одной из таких троп и проскользнула группа Ромашкина. 
 На исходе ночи Ромашкин облюбовал тихую балочку, выставил охрану, а остальным 
приказал ложиться спать. 
 — Вот это приказ! — балагурил Пролеткин. — Побольше бы таких приказов! 
 — Эх ты, детский сад! У тебя все думки только о приятном! — вздохнул Рогатин и,
 положив голову на вещевой мешок, тут же уснул. 
 Саша свернулся клубком, прижался к широкой спине Рогатина и тоже задышал ровно 
и глубоко. 
 Спали все. Только часовые, преодолевая дрему, выползли на бугорок, чтобы их 
обдувало ветром. Василий специально назначил парный пост. Нельзя надеяться на 
одного — люди так утомлены. Из-за этого ведь и привал устроили. Начинать 
разведывательные действия в переутомленном состоянии тоже рискованно: 
разведчику нужны ясный ум, мгновенная реакция. 
 Проснулся Ромашкин первым, когда небо только начало бледнеть на востоке. В 
тенях уходящей ночи за каждым кустом, в каждом овраге могли притаиться фашисты. 
И вскоре разведчики обнаружили их в близком соседстве — на дороге. 
 Фашисты шли растянувшимся строем. Человек пятьдесят — шестьдесят. Некоторые 
несли на плечах шестидесятимиллиметровые минометы. «Пехотная рота, — определил 
Василий, — такие минометы на вооружении только в пехотных ротах. Но рота 
неполная. Обычная ее численность более ста человек. Вероятно, один взвод 
оставлен позади для прикрытия… Ну, а если идет рота, значит, где-то должен быть 
и ее батальон. Скорее всего, главные силы батальона уже отошли под покровом 
темноты, чтобы занять оборону на промежуточном рубеже. Рота их догоняет…» 
 Так вот, по деталям, раскрывается в разведке общая картина. 
 Жук передал по радио предположения командира и его решение идти на поиски 
промежуточного рубежа. 
 Шли теперь осторожнее. Впереди дозор — Шовкопляс и Голощапов. Они пробирались 
от кустов к роще, от рощи к оврагу. Открытое пространство переползали. 
Достигнув очередного укрытия, подавали сигнал: «Путь свободен». 
 В полдень дозор вызвал сигналом одного комвзвода. Ромашкин выполз на высоту и 
увидел: внизу, перед деревней, работают немцы. По пояс голые, они углубляли 
траншею. Другие у ручья резали дерн, подносили его и маскировали бруствер. 
 Поводив биноклем, Василий заметил в некотором отдалении еще несколько немецких 
подразделений, занятых такой же работой. Видно, здесь и оборудуется 
промежуточный рубеж. И за траншеями тоже копошатся солдаты, наверное, 
артиллеристы и минометчики.