силы, чтобы заслужить высокую оценку и в поле. Обидно, что эти усилия идут 
впустую. Не совсем, конечно, они пропали - солдаты повысили знания, 
потренировались в выполнении своих обязанностей, польза от этого будет. Но 
приятнее было бы возвратиться домой с победой. Солдаты нашей роты просили меня 
передать - они приложат все силы и помогут исправить ошибку, чтобы наш батальон 
закончил учения с высокой оценкой.
Шатров сидел опустив глаза. Лицо его пылало - под густым загаром этого не было 
видно, просто лицо стало еще темнее.
Если бы не Глебов, Алексей просидел бы на собрании молча. Пережил бы. 
Перестрадал в душе. Но после выступления солдата Шатров молчать не мог, 
попросил слова.
- Я понимаю, что виноват. Особенно перед солдатами, товарищ Глебов. Правильно 
меня критикуют. Но именно для того, чтобы такая задержка не произошла в боевой 
обстановке, я хотел поучить подчиненных. И особенно одного из них - рядового 
Судакова. Для чего мы вышли на учения? Учиться, как действовать на войне. Кроме 
больших задач, которые решает командование, я тоже наметил свои учебные цели. В 
ходе обычных плановых занятий не всегда есть возможность отработать некоторые 
вопросы. Я их записывал в блокнот, хотел доработать на больших учениях - здесь 
противник, темп, масштаб - все более реальное. Рядовой Судаков - это человек, 
не понимающий современного боя. Вот я и хотел показать ему, к чему это может 
привести.
Шатрову казалось, что он говорил убедительно и некоторые обвинения, высказанные 
ему, покажутся теперь коммунистам напрасными и отпадут. Как вдруг капитан 
Дыночкин, сидевший в президиуме, бросил реплику:
- В общем, получается так - весь батальон не в ногу, один Шатров в ногу. Вы 
решали свою задачу и забыли о том, что находитесь в общем строю, в коллективе.
Дыночкина поддержал майор Углов:
- Послушать вас - вы не виноваты. Занимались полезным делом! А как же с 
приказом, который вы получили? Вы должны были обеспечивать фланг. Но 
своевременно на указанное направление не вышли. А мы надеялись, что фланг у нас 
прикрыт, и тоже поплатились за эту доверчивость.
- Я стремился выполнить приказ, но меня затерли на маршруте спецподразделения, 
- несмело, сам понимая, что это не оправдание, сказал Шатров.
- С больной головы на здоровую! - возмутился Углов. - Это вы мешали 
артиллеристам и минометчикам на дороге, потому что не прошли по ней в 
установленное для вас время.
Шатров молчал. Он всем своим нутром понимал раздражение Углова и других 
офицеров. Перед учением проводилась большая подготовительная работа: 
тактико-строевые занятия, беседы, собрания, готовили технику, экипировку, 
оружие, настраивали людей, заключали договоры о социалистическом соревновании. 
И все это теперь шло прахом. И дело не кончится одним этим неприятным 
разговором, еще долго на разборах, собраниях и совещаниях будут напоминать об 
этой неудаче.
Когда к столу президиума вышел Зайнуллии, сердце Шатрова замерло, насторожилось.
 Что скажет капитан? Последнее время Зайнуллин относился к Шатрову, как и к 
остальным офицерам, строго, но доброжелательно: учил, воспитывал, растил как 
самостоятельного командира. Неужели после случившегося капитан опять станет 
свирепствовать? Он может. Когда дело касается чести роты - а Шатров подвел всю 
роту, - Зайнуллин становится беспощадным.
- Товарищи, я не согласен с коммунистами Дыночкиным и Угловым, - без 
предисловий и не пытаясь как-то смягчить свое возражение старшим начальникам 
заявил капитан. - Нельзя все валить в кучу. Пьянки и суд никакого отношения к 
случаю на этих учениях не имеют. Лейтенант Шатров уже не тот.
Сердце Алексея будто оторвалось и полетело ввысь, замирая от приятного ощущения 
этой высоты. Но радость была преждевременной, Зайнуллин быстро приземлил 
Шатрова:
- То, что лейтенант Шатров подвел роту, имеет другие корни, отругать его нужно. 
Он должен понять, что из-за легкомысленного поступка поставил под удар всех. Он 
ошибся, страдают многие. И по отношению к Судакову неправильно поступил. Мы с 
вами, товарищ Шатров, уже говорили на эту тему. Помните, о рядовом Колено был 
разговор? Чтобы человека воспитывать всесторонне, его надо сначала изучить 
всесторонне. А вы действовали наскоком.
После Зайнуллина выступил Ячменев. Шатров опять напрягся в ожидании. Мнение и 
отношение к нему замполита были для Алексея очень важны. Когда ругает или 
одобряет близкий человек, ему больше веришь. Ячменев был теперь для Шатрова не 
только близким человеком, но и безусловным авторитетом, эталоном совести и 
честности. Что же он скажет? Как оценит действия Шатрова?
- Товарищи коммунисты, мне кажется, мы слишком много внимания уделяем 
оплошности лейтенанта Шатрова, - спокойно начал замполит. - Как ни велика его 
вина - все равно не стоило бы собирать из-за этого собрание. Не следует 
превращать наш разговор в персональное дело. Все обстоит гораздо серьезнее. Я 
не согласен с вами, товарищи Углов и Дыночкин, - нельзя неудачи батальона 
объяснять только ошибкой лейтенанта Шатрова.
Ячменев, как обычно, разгорался в ходе выступления. Дойдя до этих слов, он 
вдруг повернулся к командованию батальона и в упор спросил:
- А вы где были? Война есть война. Мог выйти из строя не только взвод Шатрова, 
а и другие подразделения. Почему же вы не приняли своевременные меры по 
обеспечению фланга? Вот вы говорили о природе современного боя, а где у вас 
маневр? А у вас, товарищ начальник штаба, где наблюдение, где информация? Вы 
все собрались пройти оборону "противника" в одном построении боевого порядка?