реактивные самолеты. Песчаные барханы на всем до горизонта пространстве лежали 
ярко освещенные, над ними дрожал горячий воздух. Шатров смотрел на пустыню и 
думал: "Солдаты не представляют, что бы сейчас творилось, если бы произошел 
настоящий атомный удар. Песок и пыль подняло бы ввысь на несколько километров, 
вокруг стало бы темно, как в самую сильную песчаную бурю, нечем было бы дышать".

Над НП командира роты замелькал белый флажок. В небо взлетела зеленая ракета, в 
легком шипении наушника возник голос капитана Зайнуллина. Он говорил: "Гроза!" 
"Гроза!" Это сигнал - вперед!
Шатров, еще не остывший от поднявшейся в нем злости, вдруг подумал: "Если 
подходить без скидок, то Судаков сейчас самый боеспособный во втором отделении. 
Он находился в траншее, вспышка его не ослепила. Значит, ему пришлось бы в 
реальной боевой обстановке взять на себя командование отделением. Вот и пусть 
командует. Пусть убедится, к чему приведет его инертность и безразличие в бою; 
может быть, это подействует на его непробиваемую натуру. Надо же когда-то за 
него браться. Сколько я буду ходить вокруг него и приглядываться?! Надо что-то 
делать. В общем, попробую".
И Шатров крикнул:
- Во втором отделении ранен сержант Колотухин, отделением командовать рядовому 
Судакову. Взвод, к машинам!
Словно эхо, отозвались голоса сержантов. Затопали по траншее бегущие солдаты. 
Все устремились к бронетранспортерам, которые были окопаны в лощине позади 
траншей. Во взводе Шатрова было три машины - по одной на отделение. Он недавно 
получил их взамен одной большой, старой.
Лейтенант обычно ездил со вторым отделением. Первым отделением командовал 
сержант Ниязбеков, он же, как и полагалось, был заместителем командира взвода. 
За его машину Алексей был спокоен.
Ниязбеков опытный сержант. Во втором отделении находился сам Шатров. В третьем 
- сержант Велик, тоже парень знающий, всегда все распоряжения выполняет точно, 
а когда есть возможность сделать больше и лучше, эту возможность не упустит, 
использует. Словом, Шатров был уверен в своем взводе и надеялся на этих учениях 
заслужить хорошую оценку. Первое, что увидел Шатров около бронетранспортера, - 
это вопрошающий взгляд Судакова: "Зачем вы это сделали? Может, вы ошиблись? Я 
же не смогу командовать отделением!" Но Шатров сделал вид, что не заметил этого 
взгляда, отвернулся и занялся своими делами. "Сам думай, - сердито решил 
лейтенант. - Хватит жить иждивенцем! В бою ты действительно мог оказаться в 
таком положении. Вот и смотри, на что ты способен!"
Через минуту торопливый топот, позвякиванье снаряжения и оружия прекратились - 
все заняли свои места.
- Первое отделение к движению готово! - крикнул сержант Ниязбеков.
- Третье отделение к движению готово! - доложил сержант Велик.
Шатров стоял в бронетранспортере на своем обычном месте - у переднего сиденья. 
Он ждал доклада командира второго отделения Судакова. За его спиной в кузове 
бронетранспортера что-то происходило - солдаты шептались; понизив голос, 
Колотухин сердито подсказывал Судакову. Но тот не докладывал о готовности, и 
лейтенант ждал.
Справа и слева уже поднимались и вытягивались серо-желтые шлейфы пыли. Это 
двинулись вперед соседние взводы лейтенантов Антадзе и Анастасьева. Рядом из 
урчащих моторами бронетранспортеров беспокойно поглядывали черные глаза 
Ниязбекова и голубые - Велика.
А Шатров все ждал. Он понимал - дорога каждая секунда. Нужно как можно быстрее 
навалиться на "противника", пока он не опомнился от "атомного удара". Успеешь в 
настоящем бою это сделать - атака пройдет без больших потерь, не успеешь - 
придется прогрызать оборону метр за метром, и многие сложат голову за 
допущенную нерасторопность.
В наушниках беспокойно прохрипел голос Зайнуллина:
- Двенадцатый! Почему не выполняете "Грозу"?
- Выполняю. Сейчас выполню, - ответил Шатров, а сам подумал: "По подсказкам или 
под взглядом офицера каждый сможет действовать.
Пусть Судаков сам пошевелит мозгами. Высшая оценка командиру в том, как ведет 
себя подчиненный, оставшись один; будет действовать энергично хорош командир, 
растеряется, опустит руки - плох, не подготовил подчиненного к современному бою.
 Вот и посмотрим, какую оценку даст мне Судаков". Лейтенант предвидел: ничего 
хорошего ждать от Судакова нельзя. Но сейчас Шатров уже злился не только на 
солдата, но и на себя, на свою нерешительность в обращении с Судаковым. "Будь 
что будет - сегодня я от него не отступлюсь!" - решил окончательно Шатров.
Голос капитана Зайнуллина уже не спрашивал, а свирепо царапал ухо Шатрова:
- Двенадцатый! Почему стоите? Почему стоите? Немедленно выполняйте "Грозу"!
По всему фронту, насколько видел глаз, поднимались и клубились длинные хвосты 
пыли, они разрастались и тянулись к небу. Кое-где эти длинные хвосты уже 
соединились и стояли, закрывая барханы и даль сплошным пылевым облаком.
Колотухин не выдержал, доложил:
- Товарищ лейтенант, на той стороне лощины гранатометчик Колено остался. Он, 
наверное, не слышал команды.
- Отделением командует Судаков, - холодно напомнил Шатров.
Переживая за отделение и за весь взвод, Колотухин раздраженно бросил Судакову:
- Ну пошли кого-нибудь за ним или сам беги на край лощины - крикни.
- Вот ты и сходи, если знаешь, что нужно делать! - огрызнулся Судаков.
- Есть, сходить! - тут же подхватил Колотухин.
В его голосе его было негодование, но ради общего дела он готов был и унизиться