- Мы поэтому и собираемся всегда после обеда, - вставил Савицкий.
- А вы попейте чайку, - гостеприимно пододвинул чашку Ланев. Туркмены говорят: 
"Чай не пьешь - где силы возьмешь?"
- С удовольствием. - Генерал принял чашку. - Вам бы самовар завести. Чай из 
самовара особенно вкусен.
- Боимся, - пробасил Ваганов, - обвинят в патриархальности.
- А вы купите электрический самовар, вот и будет на уровне времени. Генерал 
засмеялся: он прекрасно понял, на что намекал Ваганов.
В следующую получку обязательно в складчину купим.
Пока офицеры наливали чай, Кандыбин листал записную книжку, готовился. Когда 
все утихли, он сказал:
- Для очередной беседы вы наметили тему "Любовь к военной профессии" и просили 
меня поделиться своими мыслями. Я тоже не успел изложить на бумаге все, что 
собирался вам рассказать, и поэтому прошу, товарищи, быть снисходительными, 
если я буду говорить не очень последовательно.
Несмотря на сделанную оговорку, Кандыбин говорил интересно. Он приводил в 
пример слова и деяния прославленных русских и советских полководцев, и, что 
особенно всех заинтересовало, полковник с большим уважением говорил и о 
присутствующих офицерах. Особенно подробно он остановился на службе лейтенанта 
Антадзе, который поступил в военное училище не в первый год срочной службы, а 
прослужив в армии полный трехгодичный срок рядовым.
- В таких труднейших условиях, как наши, товарищ Антадзе, пройдя суровую 
солдатскую школу, не утратил интерес к военной профессии. Окончив училище, 
лейтенант Антадзе попросился в родной полк, сюда, в Рабат.
Додик сидел красный от смущения, смотрел куда-то под стол, беспокойно крутил в 
пальцах карандаш.
Шатров вспомнил, как при первой встрече с Антадзе, когда их познакомил 
Зайнуллин, он самонадеянно решил быстро опередить в работе этого неброского на 
вид грузина. Теперь Алексей смотрел на Додика с уважением и хорошей завистью. 
Да, Антадзе оказался гораздо тоньше, интереснее и умнее, чем можно было 
предполагать по внешности, под впечатлением минутного знакомства...
Шатров на протяжении всей беседы внимательно следил за Рокотовым. По лицу 
генерала нетрудно было определить: ему нравится все, что здесь происходит. И 
Алексей порадовался за Ячменева - не будет у замполита неприятностей!
Участвуя в общем разговоре, Рокотов ставил прямые и злободневные вопросы. 
Шатрову порой казалось, что генерал, пользуясь удобным случаем, проверяет свои 
обобщения, ищет ответы на беспокоящие его думы.
Рыжий Ланев, лукаво блестя глазами, попросил:
- Товарищ генерал, у вас много наград, вы бы рассказали нам хотя бы про одну из 
них. Может быть, мы учтем ваш опыт, а кто-нибудь отличится и тоже орден 
получит!..
Рокотов улыбнулся. И после небольшой паузы с увлечением заговорил:
- Я расскажу вам про орден. Это был не мой орден.
Шатрову показалось странным - у генерала много своих наград, а рассказывать 
собирается о чужом ордене. Но в то же время намерение Рокотова вызывало и 
любопытство: он должен рассказать что-то особенное, необыкновенное,
Генерал поглядел на притихших офицеров:
- Когда разгорелись бои у озера Хасан, я был курсантом военного училища. Все мы 
тогда с трепетным вниманием следили за событиями на Дальнем Востоке. Каждый 
курсант готов был в любую минуту лететь к озеру Хасан и бить самураев. - 
Рокотов улыбнулся: - Разумеется, в мечтах каждый видел себя совершающим подвиги.
 Но увы! Подвиги вершили другие, а нам посчастливилось только увидеть одного из 
героев. После окончания хасанских событий участники боев ехали в отпуска, к 
родным, к друзьям, подлечиться. В наш город приехал выпускник училища старший 
лейтенант Ястребов. Вот у него на груди был тот орден, о котором я хочу вам 
рассказать. Командование училища пригласило Ястребова погостить у курсантов.
Был солнечный день. Мы собрались в клубе. С нетерпением ждали героя. В актовом 
зале на стенах висело много мемориальных досок, на каждой из них были написаны 
дата и место боя, который вело наше училище, отстаивая Советскую власть.
Это было уже историей, она превратилась в архивные документы, в золотые записи 
на мраморе. А мы ждали человека, который несколько дней назад был в бою, бил 
врагов, все сам видел, во всем сам участвовал. И что важнее всего - этот 
человек наш собрат по училищу. Счастливчик, как мы ему завидовали!
Ястребов вошел в зал, высокий, улыбающийся, перетянутый в талии новым блестящим 
ремнем.
Он бы одет в зеленовато-серую коверкотовую гимнастерку. На воротнике малиновые 
петлицы, окаймленные золотым кантом. В петлицах поблескивали три красных 
квадратика - кубари, как мы их тогда называли. Ястребов шел с начальником 
училища, у которого на груди блестели два ордена Красного Знамени. Но это были 
"старые" ордена, мы их видели каждый день, знали, что там на флажках написано, 
где облетела эмаль и какой краешек немного погнут. Орден Красной Звезды на 
груди старшего лейтенанта вспыхнул рубиновым жаром и сразу заслонил все.
Командиры прошли на сцену, а мы все это время оглушительно били в ладоши, желая 
хоть этим выразить свое восхищение. Старший лейтенант вышел на трибуну. Мне 
казалось, что я никогда прежде не видел таких красивых и стройных людей. Он был,
 видимо, очень сильный, лицо загорелое, мужественное. Но самым притягательным 
был все же орден. Наша рота сидела в задних рядах, и я приподнимался и тянулся 
до половины следующего ряда, желая хоть на один метр поближе рассмотреть орден 
Красной Звезды.
Старший лейтенант Ястребов передал нам горячий привет от участников боев Хасана