«Памятное воскресенье 22 июня я встретил в загородной резиденции нашего 
посольства, где — подальше от немецких бомбежек — размещались семьи наших 
сотрудников. Известие о нападении фашистской Германии на Советский Союз 
прозвучало приказом отправиться в резидентуру и немедленно приступить к 
выполнению всего того, что потребует Родина. Резидентура в то время напряженно 
работала над восстановлением и реорганизацией агентурной сети, оставленной 
нашими предшественниками в конце 1930-х годов.
Основные оперативные и информационные задачи резидентуры в те первые дни войны 
потребовали сравнительно небольшой корректировки. Зато трудовой темп возрос 
настолько, что сейчас не без удивления вспоминаешь, как только успевали 
справляться, работая с многочисленными агентами разного профиля, находившимися 
на связи, и выполняя другие оперативные обязанности. Но все трудности 
оттеснялись на второй план сознанием огромной опасности, нависшей над нашей 
страной, страстным стремлением, хотя и вдали от Родины, встать на ее защиту 
всеми доступными средствами».

После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Центр направил в 
«легальную» резидентуру НКВД в Лондоне ряд директив о перестройке работы на 
военный лад. В них подчеркивалось, что вся разведывательная работа в этой 
стране должна подчиняться главной задаче — оказанию реальной помощи Красной 
Армии в разгроме врага. Лубянку в первую очередь интересовали разведывательные 
данные по Германии и оккупированным ею странам. Немалый интерес для Кремля 
представляли реальные планы английского правительства в отношении нашей страны, 
в частности, вопрос о том, насколько искренним является заявление У. Черчилля о 
военном сотрудничестве. Сталин исходил из того, что на протяжении последних лет 
Великобритания проводила прямо противоположную политику, всячески натравливая 
Гитлера на СССР, а в кабинете У. Черчилля было немало «мюнхенцев».
12 июля 1941 года премьер-министр Великобритании У. Черчилль посетил Москву. Он 
подписал с советскими руководителями соглашение о совместных действиях 
правительств двух стран в войне против Германии. Однако его визит не рассеял 
подозрений Сталина в отношении истинных целей Лондона в войне. Вскоре 
информация, полученная Вадимом от Гая Берджеса, подтвердила сомнения Сталина на 
этот счет.
После встречи в начале августа 1941 года британского премьера с президентом США 
Ф. Рузвельтом в гавани Арджентия на острове Ньюфаундленд (Канада) обе стороны 
подписали так называемую «Атлантическую хартию» о целях, которые они преследуют 
в войне. В ней были зафиксированы, в общем-то, приемлемые для Москвы 
формулировки. Однако в ходе личных бесед У. Черчилль убеждал американского 
президента в том, что в послевоенном мире должны доминировать Великобритания и 
США, причем Лондон должен играть первую скрипку в этом дуэте. Ф. Рузвельт, по 
сведениям Берджеса, «без особого энтузиазма» отнесся к идее У. Черчилля, 
поскольку имел несколько иное мнение на этот счет.
Москву также интересовали отношения Лондона с Вашингтоном по основным 
международным проблемам и возможные их разногласия. Одновременно Центр обязал 
резидентуру следить за развитием отношений Лондона с эмигрантскими 
правительствами Польши, Чехословакии, Югославии и других стран, нашедших 
убежище на территории Великобритании, а также за целым рядом других вопросов, 
связанных с ведением войны. Важное значение придавалось возможности сговора 
Англии и Германии на антисоветской основе и заключения сепаратного мира между 
ними. События последних месяцев войны показали, что Сталин был в целом прав, 
поскольку в конце войны англичане за спиной своего советского союзника вели в 
Риме, Берне и Стокгольме сепаратные переговоры об условиях выхода Германии из 
вооруженного конфликта на западе Европы и продолжении его на Востоке.
Следует отметить, что в начале Второй мировой войны в Великобритании 
действовала только одна, «легальная», резидентура, возглавляемая Вадимом, в 
которой на 22 июня 1941 года было четыре оперработника. Для решения 
вышеперечисленных разведывательных задач этих сил было явно недостаточно. 
Поэтому уже в конце 1941 года начальник внешней разведки П. М. Фитин направил в 
Великобританию еще двух сотрудников. В первые месяцы Великой Отечественной 
войны лондонская резидентура добывала важную внешнеполитическую информацию, 
значение которой трудно переоценить.
В частности, как уже отмечалось, благодаря «Кембриджской пятерке», внешняя 
разведка имела постоянный доступ к секретным документам военного кабинета 
Англии, была в курсе переписки премьер-министра У. Черчилля с президентом США Ф.
 Рузвельтом и другими главами государств и правительств. Лондонская резидентура 
НКВД читала переписку министра иностранных дел Э. Идена с британскими послами в 
Москве, Вашингтоне, Стокгольме, Мадриде, Анкаре, Тегеране и других столицах 
стран мира. Через А. Бланта она получила доступ к секретным сводкам английской 
разведки. Таким образом в резидентуру стекалась достоверная информация 
непосредственно из правительственных кругов Англии и ее спецслужб. Накануне 
своих переговоров с британским премьер-министром У. Черчиллем И. Сталин 
детально знакомился с разведывательными сообщениями из Лондона, что позволяло 
ему правильно ориентироваться в темных лабиринтах политики английского кабинета.

В самый тяжелый начальный период войны, когда разведывательная работа в других 
странах была парализована или велась слабо, руководимая Вадимом лондонская 
резидентура стала основным источником информации советского руководства по 
Германии и антигитлеровской коалиции. Ею было добыто и направлено в Центр около 
8 тысяч документальных материалов по политическим, свыше 100 — по экономическим 
и 715 — по военным вопросам. Одновременно из резидентуры поступило 50