— супруги. Он должен жениться. Для офицера под сорок, собирающегося вернуться в 
тропики, жена никак не могла быть излишней роскошью.

После одинокого и печального интермеццо с МакЛеодом в амстердамской кофейне Де 
Балбиан Ферстер тайно и по собственной инициативе разместил в своей газете 
объявление: «Офицер из Голландской Восточной Индии, находящийся сейчас в 
отпуске дома, хочет познакомиться с милой девушкой с целью последующего 
супружества».

Возможно, вначале это объявление задумывалось просто как шутка. Как только 
МакЛеод узнал об этом, он, как утверждают все, строго наказал Де Балбиану 
Ферстеру отправлять все письма назад нераспечатанными. Однако третья супруга 
МакЛеода утверждала, что он все-таки открывал письма. Большая их часть была 
написана девушками с большим приданым. Среди них была даже дочка пастора. — Ему 
следовало бы жениться на деньгах, — рассказывал мне его третья жена. — Но 
вместо этого он взял не ту…

У шутки Де Балбиана Ферстера были далеко идущие последствия.

Через две недели после публикации объявления поступило еще два письма. Де 
Балбиан Ферстер был тогда не в городе. Потому редакция отправила послания прямо 
МакЛеоду. Одно из писем было от Маргареты Гертруды Зелле, проживавшей в Гааге. 
Школу она закончила. И этим холодным мартом 1895 года у нее было достаточно 
времени для изучения газетных объявлений.

У МакЛеода проснулся интерес. М?греет стала к тому времени необычайно красивой 
девушкой. Ей хватило ума приложить к письму свою фотографию. Довольно долго 
МакЛеод хранил свое открытие в тайне. Де Балбиан Ферстер ничего об этом не 
узнал. Пока однажды Рудольф не сказал ему, что уже начал переписку с одной из 
откликнувшихся на объявление девушек. Девушка показалась ему «ударом». (Так 
рассказывал Де Балбиан Ферстер, которого я встретил в 1932 году.)

Но целью признания Рудольфа было не только проинформировать Де Балбиана 
Ферстера. Ему нужна была помощь или, по крайней мере, совет. Его переписка с 
девушкой уже достигла такого момента, что пора было назначать свидание. Но он 
жил в Амстердаме, а Маргарета в Гааге. МакЛеод думал, где они бы могли 
встретиться.

Де Балбиан Ферстер предложил в качестве удобного места встречи амстердамский 
Государственный музей (Rijksmuseum). Но как раз в эти дни МакЛеода сразил 
очередной приступ ревматизма. Уже договоренную встречу пришлось отменить. Из 
госпиталя Рудольф — или Джон, как его называли друзья и родственники — 
продолжал переписку со своей подругой, с которой пока так ни разу не встретился 
лично.

День, когда МакЛеод и Маргарета, наконец, встретились, оказался судьбоносным 
для них обоих. Вместо того чтобы рассматривать картины в музее, они 
рассматривали друг друга. И они произвели друг на друга приятное впечатление. 
МакЛеод выглядел хорошо. Особенно шел ему военный мундир. Маргарета — она была 
не против, чтобы ее называли М?греет — но Джон постоянно называл ее не иначе, 
как просто Грит, была восхитительной юной девушкой. Веселая, с густыми черными 
волосами и темными глазами, она выглядела старше своего возраста. Результатом 
этой встречи стала любовь или физическое влечение, или и то и другое 
одновременно. Во всяком случае, всего через шесть дней после этой первой 
встречи, 13 мая 1895 года, они обручились.

Грит осталась в доме своего дяди в Гааге. Время от времени она ездила оттуда к 
своему возлюбленному. В это время Джона снова мучил ревматизм, который сорвал 
несколько встреч с Грит. Этот приступ был настолько силен, что он даже не мог 
сам ей писать. Он попросил об этом свою сестру, с которой жил. Грит отвечала 
милыми любовными письмами из Гааги, написанными четким почерком влюбленной 
восемнадцатилетней девочки.

— Мой дорогой Джонни, — писала она однажды в среду вечером в 1895 году. — О, 
дорогой, мне так жаль тебя, и я так печальна, что наши планы снова сорвались. 
Все плохое происходит одновременно, не кажется ли тебе? Не огорчайся, дорогой. 
Надеюсь, что ты забудешь все твои болезни, как только я приеду навестить тебя в 
воскресенье.

Неужели тебе было так больно, что ты даже не мог писать сам? Я думаю, что да, 
иначе ты бы это сделал. Ты думаешь, что в воскресенье уже сможешь ходить? Я 
очень на это надеюсь, мое сокровище, но только не перенапрягайся. Да, сначала 
мне было очень грустно, но потом я посмотрела на все это с другой, 
положительной стороны, потому что если я тут и чувствую себя плохо, то чем это 
тебе поможет?

Луиза писала мне: «Я надеюсь, что вы оба очень заинтересованы, чтобы через пару 
недель в ратуше все засияло ярким солнечным светом». Ну, я тоже на это надеюсь. 
А ты, Джон? Будь храбрым и послушным, и это поможет тебе. Твоя маленькая жена 
всегда придерживается этого. Если я этого не делала бы, моя радость жизни давно