неудивительно, что, прибыв во Францию, они продолжали бороться, а некоторые 
политические партии пополнялись за их счет, например коммунистическая партия. 
Бунд, коалиционная партия, сионистские группировки, движение «Хашомер хацаир», 
о котором я уже рассказывал.
     Я активно работал в еврейской секции ИРС вместе с товарищами, которые 
изза репрессий покинули родные страны. Наши ежевечерние совещания всегда 
затягивались допоздна. В ту пору среди евреевкоммунистов был широко 
распространен троцкизм. Поэтому перед нами была поставлена задача «очистить 
еврейскую среду» от активных представителей наших противников. Проводимые нами 
дискуссии зачастую принимали весьма бурный характер. Понемногу нам удалось в 
очень значительной степени снизить роль троцкистов среди евреевиммигрантов, но 
все же отдельные небольшие группки продолжали весьма энергично проявлять себя.
     Являясь евреями и коммунистами, мы не только участвовали в жизни партии, 
но и в политической борьбе в целом. Неразрывные нити связывали нас с борьбой 
рабочего класса. Участие в так называемых «жестких» манифестациях всегда было 
сопряжено с немалым риском, ибо в случае задержания иммигрантов, не получивших 
натурализации, их частенько выдворяли за пределы Франции. Но как бы то ни было, 
вопреки многим опасностям, мы участвовали во всех крупных народных 
демонстрациях, как, например, в праздновании годовщины Парижской коммуны и в 
первомайских шествиях.
     Но дело не ограничивалось чисто политическими событиями: немало 
иммигрантовевреев состояло в культурных ассоциациях, таких, как Лига культуры, 
которая зародилась и развилась под эгидой компартии. Собрания этой лиги 
устраивались по воскресным дням в зале Ланкри, вмещающем несколько сот человек. 
Руководители ФКП Пьер Семар или всегда улыбающийся Жак Дюкло регулярно 
выступали здесь с лекциями. Мне приходилось время от времени выезжать в 
Страсбург и в Антверпен для участия в собраниях местных еврейских общин.
     Наконец, мы вели большую работу в профсоюзах, причем еврейские активисты 
были особенно многочисленны среди меховщиков и работников промышленности 
готового платья. В частности, Лозовский, который в 1912 году был секретарем 
профсоюза шляпников, впоследствии стал одним из ведущих руководителей 
Профинтерна.
     И еще одно небольшое замечание относительно общеполитической позиции 
евреевкоммунистов. Хочу подчеркнуть, что в их политическом поведении не было 
почти никаких признаков сектантства. В отличие от «классических» коммунистов, 
читавших одну лишь «Юманите», мы черпали информацию из множества источников — 
от социалистической «Попюлер» до весьма консервативной «Тан», не пропускали ни 
одного номера сатирического еженедельника «Канар аншэнэ» («Утенок на цепи»), к 
которому и поныне я питаю симпатию, восходящую к моей далекой молодости.
     Наряду со всем этим наладилась и моя личная жизнь. Я имел счастье вновь 
встретиться с Любой, которая в 1930 году приехала ко мне. Разыскиваемая 
английской полицией, она воспользовалась документами своей сестры Сары и 
вступила в фиктивный брак с одним моим приятелем палестинцем. Этот формальный 
супружеский союз давал ей гражданство страны, уравнивал ее в правах с 
англичанами и позволял получить визу для поездки во Францию. Теперь, живя в 
Париже на положении иммигрантов, мы опять столкнулись с полицией.
     Через несколько недель после приезда Любы както на рассвете раздался стук 
в дверь нашего номера в «Отель де Франс». Я открыл. Передо мной стоял человек, 
чей внешний вид не оставлял никаких сомнений.
     — Я из полицейского участка. Месяц назад ваша жена прибыла в Париж и до 
сих пор не оформила своего пребывания здесь…
     — Простите, — сказал я, наклонился вперед и, словно не желая, чтобы ктото 
другой меня услышал, шепнул ему на ухо: — Это не моя жена, а любовница! Через 
сорок восемь часов она исчезнет.
     — Ну, раз так… — тихо проговорил чиновник и не без игривости подмигнул мне.

     В стране Куртелина13 галантные истории всегда пользуются успехом, в 
особенности у полиции.
     Мы с Любой жили очень бедно. Вдобавок наше положение осложнилось еще 
больше — мы ждали рождения первенца. И тут нам повезло: нашелся еврей, маляр по 
профессии, который, желая мне помочь, взял меня в помощники. Но держать в руках 
кисть еще не значит быть маляром. Чтото не давалось мне это дело, и я так и 
остался всего лишь мазилой. А мой хозяин, напротив, преуспел по этой части и со 
временем выбился в крупные предприниматели.
     Люба работала на дому, сшивала меховые шкурки. Дважды в неделю она 
приносила от скорняка огромные тюки и, не разгибая спины, работала по десять — 
двенадцать часов в день. Вместе с тем она выполняла партийные поручения и в 
1931 году даже была делегирована от еврейской секции компартии на первую 
антифашистскую конференцию в Париже. Я со своей стороны был назначен 
представителем еврейской секции И PC при Центральном Комитете ФКП.
     Однажды вместе с другим работником И PC я был приглашен в штабквартиру ЦК 
на встречу с Марселем Кашеном. Директор «Юманите» встретил меня с большой 
сердечностью:
     — Здравствуй, — сказал он. — Как идет работа среди евреев? И, не дав мне 
ответить, продолжил:
     — Нацистская угроза растет. Надо усилить пропаганду в еврейских кругах. 
Необходимо издавать для Франции и Бельгии газету на идиш. Ради этого я вас и 
пригласил.
     — Прекрасно, но кто будет ее финансировать?
     — То есть как кто? Ты что же не читал Ленина? Ты не знаешь, как