Таково было мое первое знакомство со словом «шпионаж» и со словом 
«коммунизм». Можно усмотреть в этом «знак судьбы», но было мне тогда всего 
десять лет, и я не знал даже значения этих двух слов, которые потом 
сопровождали меня на протяжении всей моей жизни.
     И все же… Годы мои прошли в борьбе, и борьба эта была не столь обычной. Ну 
а с возрастом ко мне пришло одиночество… Второй образ. Дата: 23 февраля 1972 
года — день моего рождения. Мне шестьдесят восемь, и я в своей квартире. 
Видения праздничного стола, за которым в былые годы собиралась моя семья, 
всплывают в памяти и оживляют мою печаль. Тогда нас была целая дюжина: моя жена,
 мои сыновья с женами, внуки. Сегодня я одинок: вот уже три года как я не могу 
уехать из Польши, не могу воссоединиться с моими родными, покинувшими страну в 
ходе антисемитской кампании.
     Нескончаемой вереницей тянутся дни, а телефон все молчит и молчит. И вдруг 
звонок, я вздрагиваю всем телом: моя жена поздравляет меня с днем рождения! И 
весь день напролет — из Франции, Дании, Швейцарии, Канады, Бельгии, Соединенных 
Штатов — мои сыновья, мои друзья и родственники и даже какието незнакомые люди 
под влиянием начавшейся в Европе кампании в мою поддержку обращаются ко мне со 
словами солидарности. Больше я не одинок.
     23го и в последующие дни почтальон приносит мне по утрам десятки писем и 
телеграмм со всех концов света. В двух пакетах, присланных из Голландии, сотни 
писем школьников; меня до слез трогают их рисунки, детские слова дружбы и 
утешения. Нет, больше я не одинок. Перед моим мысленным взором оживают картинки 
моего собственного детства: НовыТарг…
     
2. НОВЫТАРГ
     
     Я родился 23 февраля 1904 года в небольшом галицийском городке НовыТарг, 
который в ту эпоху было не такто легко отыскать на карте. Семья Трепперов жила 
на улице Собеского в скромном домике под номером 5. Отец сам выстроил наше 
жилище, постепенно добывая необходимый кирпич, и в конечном счете задолжал всей 
округе. В нижнем этаже размещалась лавчонка или, если угодно, миниатюрный базар,
 где крестьяне могли приобрести различные товары и посевной материал. Пол был 
уставлен большими мешками с зерном. Наши покупатели редко расплачивались 
наличными, чаще всего в обмен на товар они предлагали чтонибудь из собственной 
продукции. Над лавкой располагались три коекак обставленные комнаты. В них мы 
и жили.
     Детские годы сохранились в моей памяти как пора некоего безмятежного 
счастья, и это невзирая на крайнюю бедность родителей. Но так уж устроен 
человек — всякие мрачные воспоминания о повседневной нужде вытесняются 
какимито прямотаки чудесными видениями, четко запомнившимися буквально на всю 
жизнь, вроде того, например, как отец, отправляясь чуть свет на работу, 
осторожно положит тебе под подушку конфетку…
     Семья моя была «типично» еврейской, но замечу, что эта «типичность» была 
характерна и для всех остальных еврейских семейств. Моя фамилия — Треппер — 
ничего не говорит о моем происхождении. У моих друзей — Трауэнштейнов, 
Хаммершлагов, Зингеров и Зольманов — тоже были германизированные фамилии. Не 
понимая, в чем тут дело, я както попросил нашего учителя, который раз в неделю 
собирал нас и в течение часа рассказывал нам про разные события из истории 
еврейского народа, объяснить, откуда берутся все эти фамилии. Он мне ответил, 
что в конце XIX века евреям, жившим в АвстроВенгерской империи, разрешили 
сменить свои фамилии на новые. В Вене, видимо, полагали, что немецкие фамилии 
помогут евреям полней и быстрей адаптироваться среди австрийского населения. 
Даже имена и те подверглись изменениям. Вот почему в моем свидетельстве о 
рождении написано Леопольд Треппер…
     Еврейская община НовыТарга численностью около трех тысяч человек 
обосновалась здесь еще в средневековье, вскоре после основания этого города. На 
тощих окрестных землях бедствовали крестьяне, пытавшиеся хоть както 
прокормиться.
     В деревнях хлеб считался за лакомство, им угощались не чаще раза в неделю. 
В будние дни люди питались картофельными оладьями, капустой. По воскресеньям 
сотни крестьян съезжались в НовыТарг на ярмарку. Сапоги все несли через плечо 
и надевали их только на паперти, перед тем, как войти в храм. Евреям, 
возделывавшим земельные участки, жилось не лучше. И у них долговечность пары 
сапог измерялась целой жизнью. В близлежащих деревнях не было богатых крестьян, 
и специалистам по коллективизации было бы наверняка трудно обнаружить здесь 
кулаков! Да и в самом городке НовыТарг настоящих богатеев было очень мало.
     В центре города — единственной его части, сохранившей свой первозданный 
облик, — проживало небольшое количество зажиточных евреев и поляков: 
коммерсантов, врачей, адвокатов. Но стоило забрести на одну из второстепенных 
улиц, как сразу же бросалась в глаза гнетущая картина жалких сарайчиков и 
навесов ремесленников.
     Этим и объясняется, почему из года в год нарастал поток эмигрантов в 
Соединенные Штаты и Канаду. Те, кто рассчитывали найти там рай земной, радостно 
готовились в долгий путь. Они все еще словно бы стоят передо мной. На них 
жалкое подобие костюма, рубашка с открытым воротом, в одной руке деревянный 
чемодан, в другой — специально купленная для поездки шикарная шляпакотелок, 
которой они горделиво размахивали…
     Спешу добавить: антисемитизма в НовыТарге не знали. Обе общины — 
еврейская и католическая — поддерживали между собой самые что ни на есть 
дружественные отношения. Объясняется это, возможно, тем, что в ту пору городок