Медицинский пункт дивизии, куда меня привезли поздно вечером, был 
переполнен. Меня положили в коридоре здания на солому. Шло свертывание 
медицинского пункта, в ночь он должен был догонять части дивизии. Большая часть 
врачей и другого медицинского персонала уже уехала, оставался врач-хирург и две 
медицинские сестры, одна из числа местных жителей.
22
    При свете керосиновой лампы врач пытался сделать мне операцию под наркозом, 
однако осколок из левого предплечья не извлек. К утру прибыл первый эшелон 
армейского госпиталя. Нас перевели в другое здание: по-видимому, это была школа.
 Врачи начали обход раненых. Пожилая женщина-хирург распорядилась меня готовить 
к операции. Помня, как тяжело отходил от наркоза после первой операции, я 
пытался убедить ее оставить меня в покое. Но у нее было два неопровержимых 
аргумента: если сейчас не сделать операцию, может произойти нагноение, и тогда 
придется отнимать всю руку. И второй — раз я отказываюсь от операции, значит, я 
не хочу вылечиться, чтобы снова попасть на фронт, так, мол, и запишем в истории 
болезни. Последний аргумент был самый убедительный. На другой день мне снова 
под общим наркозом сделали операцию и вытащили осколок. Врача я с большой 
теплотой вспоминаю до сих пор, она часто заходила в палату, присаживалась на 
кровать, и ее женское участие в моей судьбе оставило глубокое чувство уважения 
и благодарности. Жаль, что я не помню ее фамилию, а звали ее Мария Нестеровна.
    С Папой у меня связано особое воспоминание. В годы первой 
империалистической войны, участвуя в Брусиловском прорыве, мой отец, Сухоруков 
Семен Иванович, рядовой пехотинец, попал в плен. После долгих мытарств он 
оказался в лагере военнопленных в городе Папа. И только в 1917 году вернулся на 
Родину. А теперь я, его сын, лежал в госпитале в том же городе.
    Через несколько дней нас переправили железнодорожной санитарной «летучкой» 
(так назывались санитарные поезда) в город Кечкемент во фронтовой госпиталь. 
Здесь уже были комфортабельные условия лечения. Рана быстро заживала. По 
сводкам и рассказам вновь прибывающих раненых мы следили за продвижением своих 
частей. В госпитале я повстречал еще двоих офицеров нашей дивизии. Они тоже 
были уже в отделении выздоравливающих.
23
    Нам очень не хотелось, чтобы нас направили в резервный офицерский полк 
фронта. К этому времени, к 13 апреля 1945 года, столица Австрии — Вена была 
полностью очищена от немецко-фашистских войск, а к 15 апреля войсками 3-го 
Украинского фронта — и вся восточная часть Австрии. Мы узнали, что наша 104-я 
дивизия участвовала в освобождении Вены. Обратились к начальнику госпиталя, он 
вызвал лечащего врача. Я заранее снял повязку с руки и стоял в кабинете с 
вытянутыми по швам руками, как и положено. Было больно, но виду я не показывал. 
Начальник госпиталя, полковник, выслушал врача (мы с ней заранее договорились: 
она была молодая симпатичная женщина, а ведь мы тоже были молоды) 
доброжелательно пожурил нас за досрочную выписку из госпиталя, но разрешение 
дал. На попутном транспорте по железной дороге мы втроем добрались до Будапешта,
 на вокзале обратились к военному коменданту с просьбой помочь нам доехать до 
Вены. Проверив наши документы, он обещал на следующий день посадить нас в 
воинский эшелон с боеприпасами, который пойдет в Вену.
    Надо было ждать до утра, где-то необходимо было переночевать, да и 
продуктов у нас почти не было. Стоим в раздумье на перроне. Услышав наш 
разговор, к нам подошел венгр, который убирал мусор у вокзала. На ломаном 
русском языке он расспросил нас и показал дом, где мы можем переночевать.
    Кругом были развалины, покосившиеся дома, темными дырами чернели выбитые 
окна.
    Половина уцелевшего дома, на которую нам указали, была недалеко от вокзала. 
Опасаясь западни, мы положили пистолеты в карманы и пошли. Нашли в доме дверь, 
которая вела в полуподвальное помещение, постучали. Открывается дверь, на 
пороге стоит полная пожилая женщина с русским лицом и фигурой. Она на довольно 
хорошем русском языке приглашает нас войти. Входим. В комнате детская кроватка, 
в ней спит девочка. Нам сразу полегчало, отпали всякие подозрения. А дальше эта 
жен-
24
щина рассказала свою историю. Она русская, с Урала. Вышла замуж за мадьяра, 
когда их отправляли на родину после плена в 1920 году. Ее дочь скоро придет, 
она понесла передачу мужу, который как активный фашист был задержан и сидит в 
тюрьме. Вскоре пришел с работы муж этой женщины, коммунист. Нас угостили 
скромным ужином, распили бутылочку бора (вина). Такая трагедия внутри одной 
семьи!
    На другой день комендант нас посадил в эшелон, поезд пошел на Вену. В полку 
меня радостно встретили мои друзья. В батальоне было уже много других офицеров, 
которые заменили убывших, но и в моем батальоне меня встретили с радостью. На 
другой день я был назначен комбатом своего же 3-го батальона. Вену нам не дали 
возможности посмотреть, буквально через сутки после моего прибытия части 
дивизии начали марш в Чехию. Советская армия спешила на помощь чешскому народу, 
поднявшему восстание в Праге. Начиналась Пражская операция. Для усиления 2-го 
Украинского фронта ему из состава 3-го Украинского фронта была передана 9-я 
гвардейская армия, которая, действуя в составе ударной группировки фронта, 
наносила удар на Прагу из района южнее Брно.
    8 мая 1945 года войска армии, сбивая арьергардные части и подразделения 
противника, продвинулись вперед на 30 километров и освободили чешский город 
Зноймо.
    Южнее города Зноймо — канал Дие. В ночь с 6 на 7 мая батальон сменил на