войскам. Стоим в строю, весело переговариваемся. Стоим 30 минут, час, второй. 
Команда: «Садись!» Садимся тут же на землю, начинаем недоумевать, командиры 
взводов собрались и о чем-то говорят. Мы ничего не понимаем.
    Снова команда: «Становись!»
    К строю быстрой походкой подходит от штабной палатки командир батальона 
капитан Синицын. И вдруг он дает команду: всем по своим палаткам, взять большие 
саперные лопаты и приступить к отрывке щелей. И тогда проносится это страшное 
слово: война!
    Так 22 июня в 11 часов мы узнали о начале войны. А в это время на границе 
страны уже шли ожесточенные бои с немецко-фашистскими войсками.
    
    Мы, курсанты, и раньше чувствовали, что накаляется обстановка и 
приближается какая-то опасность. Это было заметно по разговорам среди 
командного состава и преподавателей училища, по усиливающемуся напряжению в 
нашей учебе, особенно при проведении полевых занятий.
    В начале года в училище приехал посол Германии в СССР Шуленберг с военным 
атташе. Нас готовили к встрече, подсказывали, как отвечать на те или другие 
вопросы. Вечером в клубе состоялся
5
концерт. В концерте выступили молодые мужчины — артисты города. Концерт 
произвел, видимо, глубокое впечатление на гостей. Посол спросил начальника 
училища комбрига Цирлица: кто эти артисты? Он получил ответ: дети рабочих и 
крестьян.
    
    Через сутки после начала войны, ночью, училище по железной дороге было 
возвращено на зимние квартиры в Ленинград. Нашу роту оставили в лагере для 
свертывания и отправки лагерного имущества. Через три дня командир роты старший 
лейтенант Красильников повел нас на станцию Луга для возвращения в училище. На 
станции творилось что-то невообразимое. На железнодорожных путях стояли эшелоны 
с людьми, платформы с заводским оборудованием, слышался разноголосый гул.
    Небо над головой было голубоватое, день стоял жаркий.
    И вдруг на землю стати ложиться тени, в воздухе нарастал гул. Над нами в 
плотном строю на небольшой высоте появились самолеты с крестами. Они шли на 
Ленинград, как бы демонстрируя свою силу. Так впервые я увидел летящие немецкие 
самолеты.
    В войну мне пришлось видеть их не только в небе: и когда они падали, сбитые 
нашими истребителями или зенитчиками, и когда грудой обгоревшего металла 
валялись на земле вместе со сгоревшими пилотами.
    На станции Луга в ожидании посадки в поезд я и два других курсанта 
«поймали» шпионов. Пожилая пара, мужчина и женщина, проходя мимо нас, 
разговаривали не по-русски. Нам показалось, что мы можем «отличиться», задержав 
шпионов. Мы привели их в военную комендатуру на станции. Комендант, скрывая 
улыбку, поблагодарил нас за бдительность. И каково же было наше удивление, 
когда через несколько минут мы своих «шпионов» снова увидели на перроне. Это 
оказались эвакуированные из Прибалтики. Нам было по восемнадцать лет, мы были 
так наивны, и нам очень хотелось чем-то отличиться.
6
    Прибыли в училище в Ленинграде. Училище располагалось в инженерном замке, в 
том самом, где был умерщвлен император Павел I. Перед замком величественно 
возвышалась конная статуя Петра I скульптора Растрелли. К замку примыкал Летний 
парк, где мы, курсанты, часто прогуливались.
    В училище все находилось в движении. Был произведен досрочный выпуск 
курсантов... 13 августа 1941 года мне присвоили звание лейтенанта.
    Новоиспеченные командиры обмундировывались, получали личное оружие, 
предписание и разъезжались по своим частям.
    Я и еще двое курсантов роты были оставлены в училище командирами 
курсантских взводов. На наши просьбы отправить на фронт вместе с товарищами 
никто не обращал внимания: было не до нас.
    К сожалению, из всего нашего взвода к концу войны остались в живых только 
два человека.
    
    У меня сохранились добрые воспоминания о товарищах, с которыми я учился, о 
наших командирах и преподавателях. Они были внимательны к нам, заботливы, 
старались помочь в учебе.
    Вот два примера. Однажды я получил письмо из дома, и узнал, что заболела 
мать. Политрук роты заметил, что я хожу грустный, сам не свой, спросил, в чем 
дело. Вечером меня вызвали к командиру роты Красильникову, там же присутствовал 
и политрук. Расспросили. Прошло три дня, меня снова вызвал к себе командир роты,
 вручил отпускной билет и проездные документы для поездки домой.
    И второй случай. Я был дежурным по роте. Отбой, курсанты уже спали. Около 
двенадцати часов ночи в казарму зашел начальник училища комбриг Воробьев 
(позднее, в войну, — маршал инженерных войск). Прошел по казарме, увидел, что у 
одного курсанта одеяло с кровати упало на пол. Начальник училища нагнулся, 
поднял одеяло и укрыл спящего курсанта. Маленькие штрихи, но они врезались в 
память. Мы, курсанты, гордились своим училищем, своими командирами и старались 
их не подводить.
7
    Учился я с большим желанием. Стать командиром РККА была мечта со школьной 
скамьи. В школу, где я учился, приехал однажды лейтенант, только что выпущенный 
из пехотного училища. Опрятный, подтянутый, в отлично сидящей на нем